Конфликтогенная составляющая древних эпосов (контент-анализ)

Содержание

Введение 4

Глава I.Теоретические аспекты изучения конфликтогенной составляющей древних эпосов .10

1.1 Теоретические сведения и определение древних эпосов .10

1.2 Понятие конфликтогенной составляющей сюжета 14

1.3 Определение конфликтогенной составляющей древних эпосов 16

Выводы по Главе I 24

Глава II. Методологический аспект изучения конфликтогенной составляющей древнего эпоса «Манас» 26

2.1 Особенности поэтической речи киргизского эпоса «Манас» 26

2.2 Борьба как основа конфликтогенной составляющей древнего эпоса «Манас» 38

2.3 Концепции определения конфликтогенной составляющей древнего эпоса «Манас» 42

Выводы по Главе II 51

Глава III. Практическая часть. Исследование конфликтогенной составляющей древних эпосов 52

3.1 Общая характеристика древнего киргизского эпоса «Манас» 52

3.2 Краткий анализ конфликтогенной составляющей киргизского эпоса «Манас» 71

3.3 Контент-анализ конфликтогенной составляющей киргизского эпоса «Манас» 78

Выводы по Главе III 83

Заключение 84

 

Введение

Актуальность данной темы обусловлена тем, что история любого народа – это история борьбы добра и зла и изложена она в древних эпосах лучше, чем в любом другом виде устного народного творчества. Именно эпос собрал в себе воедино те черты, которые позволяют говорить о конфликте человеческих начал и сущности жизни на земле.

Конфликтогенная составляющая древних эпосов представляет неоспоримый интерес для исследований. Эпос, прошедший великий тысячелетний путь и стоящий на пороге нового тысячелетия, представляет собой неиссякаемую для познания открытую систему. Эпос имеет не только важное историческое значение, но и играет большую роль в процессе осознания и открытия человеком самого себя. Это становится очевидным при исследовании отраженной в произведении народной психологии.

Эпос проникнут глубокими психологическими мотивами. Другими словами, в нем глубоко прочувствованы народные представления о государстве, культуре, нации, а такие понятия, как любовь, свободомыслие, насилие, власть и смерть раскрыты с великолепным мастерством. Итак, человеческая природа, ее сущность, а также проблема потребностей людей ставятся в эпосе в обычном психологическом аспекте. Многие понятия, и в том числе, такие как власть, лидерство, администрирование, стремление к покорению других, составляют стержень (основу) эпоса и вместе с тем соответствуют человеческой природе и его потребностям.

В эпосе дана психология конфликта. Конфликты представлены не только в батальных сценах, но прежде всего в столкновении характеров, идей и целей. В эпосе, говоря современными понятиями психологии, раскрываются различные пути и способы захвата власти, ее удержания или свержения властьимущих. Отсюда и возникает отношение к власти как системе духовных и психологических явлений. Здесь раскрываются человеческие возможности, его сокрушительная сила, а также нравоучительные представления, рожденные его волей и эмоциями. Из эпоса можно сделать вывод, что человеческая активность может быть жестокая, несущая смерть, и вместе с тем созидающей, объединяющей.

Для исследования конфликтогенной составляющей древних эпосов в работе взят киргизский эпос «Манас», который включен в список шедевров нематериального культурного наследия человечества ЮНЕСКО. Соответствующее решение было принято на восьмом заседании межправительственного комитета ЮНЕСКО. Этот шедевр устного народного творчества, вошедший в сокровищницу мировой культуры, представляет несомненный интерес для исследования. Киргизский эпос «Манас», традиционно делящийся на три части: «Манас», «Семетей» и «Сейтек», рассказывает о жизни и деяниях богатыря Манаса, его сына Семетея и внука Сейтека. Согласно преданию, герой, имя которого дало название эпосу, объединил разрозненные племена киргизов в единую нацию.

Время создания эпоса точно не установлено. Согласно отдельным предположениям, он был создан не ранее 840 года. Окончательное формирование «Манаса» произошло в XV-XVIII веках. Некоторые ученые предполагают, что основой сказаний о Манасе могли послужить реальные исторические события. Версии эпоса, которые принято считать классическими, были записаны исследователями со слов сказителей Сагымбая Орозбакова (1867-1930) и Саякбая Каралаева (1894-1971).

В качестве материала для исследования нами были выбраны сюжеты эпического произведения «Манас». В связи с невозможностью в рамках данного исследования проведения контент-анализа на базе полного объема эпосов, ограничимся выбором сюжетных линий эпоса «Манас». Текст в редакции издательства «Раритет», 2007г., автор текста В. В. Кадыров. Общий объем 56 листов. Из этого мы выбираем основную сюжетную линию рождения, взросления и становления богатыря Манаса. Описание батальных сцен не проводим.

«Манас» включен в Книгу рекордов Гиннеса как самый длинный эпос в мире. Вся трилогия в совокупности составляет порядка 500 тысяч строк — это в два раза больше объема древнеиндийского эпоса «Махабхарата».

Один из величайших памятников изустного народного наследия «Манас» должен быть и далее разносторонне исследован с научной точки зрения учеными. Представляются наиболее верными мысли о времени возникновения «Манаса», выраженные историками-исследователями «Манаса» — А.Н. Бернштама, К. Рахматуллина, У. Джакишева, Валитовой и др. Утверждения этой группы авторов, и в том числе М. Ауэзова, относящих время возникновения «Манаса» к так называемой «эпохе киргизского великодержавия», хоть и приобретают все большую убедительность с продолжающимися поисками в этом направлении А.Н. Бернштама и М.О. Ауэзова, но оспариваются другими авторами, представленными в данной работе своими статьями (Берков, Самарин), и особым исследованием члена-корреспондента Академии наук СССР В.М. Жирмунского — «Введение в изучение «Манаса».

За последнее десятилетие проделана важная по изучению «Манаса» работа, ныне покойным, молодым ученым Киргизии Камилом Рахматуллиным. Его статья «Творчество манасчи» по-настоящему расширяет наши знания о сказителях эпоса. Киргизские исследователи «Манаса» К. Рахматуллин, Т. Байджиев, 3. Бектенов стали за ряд лет тщательного изучения текстов всех вариантов огромной трилогии авторитетными знатоками текстов ее. В эпосе раскрываются различные, известные современной психологии, виды и типы конфликтов. Во-первых, внутриличностный конфликт. Свидетельством этому являются печали и радости Бакая, Манаса и его жены Каныкей и других главных героев.

Объектом нашей работы является конфликтогенная составляющая древних эпосов.

Предметом – изучение конфликтогенной составляющей древних эпосов методом контент-анализа.

Цель данной работы – проведение количественного контент-анализа конфликтогенной составляющей древних эпосов.

Тщательный подход к изучению проблематики конфликтогенной составляющей древних эпосов методом контент-анализа поможет детально выявить случаи и сферы использования конфликтов в древних эпосах.

В соответствии с поставленной целью необходимо решить следующие задачи:

 выявить причины использования конфликтов в эпосах;

 дать определение конфликтогенной составляющей и древних эпосов;

 проанализировать особенности использования конфликтогенной составляющей в древних эпосах;

 охарактеризовать частоту использования конфликтогенной составляющей древних эпосов при помощи метода контент-анализа.

Теоретической основой для данного исследования послужили работы А. Вебер, Р. Пишель, X. Лассена и таких выдающихся исследователей, как А.Н. Веселовский, В.М. Жирмунский, В.Я. Пропп, Е.М. Мелетинский, Б.Н. Путилов. Их труды соединяли в себе различные научные подходы, школы и направления. Так, Е.М. Мелетинский, занимаясь изучением героического эпоса, большое внимание уделял мифу и сказке разных народов мира. В.Я. Пропп, исследуя русский фольклор в сравнении с фольклором других народов, установил его тесные связи с мифом и ритуалом. Незаменимой для данного исследования является разработанная Б.Н. Путиловым методология историко-типологического и сравнительно-исторического исследования фольклора, которую он применил к изучению, в частности, южнославянского и русского эпосов.

Структура работы обусловлена предметом, целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Каждая глава завершается выводами, в заключении подводятся итоги по результатам исследования.

Во введении указывается объект и предмет исследования, формулируются цель, гипотеза и задачи, обосновывается актуальность и практическая ценность данной работы, указывается ее структура, источники и материалы.

В первой главе приводятся теоретические сведения по вопросу изучения конфликтогенной составляющей древних эпосов, которая является определяющей для данной работы, дается историческая справка по некоторым наиболее важным аспектам, имеющим место в исследовании, а также решаются некоторые из поставленных нами задач.

Во второй главе указываются положения, относящиеся к изучению конфликтогенной составляющей древних эпосов методом контент-анализа.

В третьей главе отражены результаты проведенного контент-анализа и сформулированы обоснования для решения оставшихся задач.

В заключении подведен итог проведенной работе и обобщены результаты, полученные в ходе настоящего исследования.

Библиография содержит список работ отечественных и зарубежных ученых по проблематике исследования, а также перечень использованных словарей и Интернет-ресурсов.

Внимание!

Диплом № 3664. Это ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ВЕРСИЯ дипломной работы, цена оригинала 1000 рублей. Оформлен в программе Microsoft Word. 

Оплата. Контакты.

Глава I. Эпос как жанр

1.1. Эпос как литературный жанр

На заре истории народ создает сказания о героях. В них он запечатлевает свое самосознание и идеалы. В этих сказаниях, преломленных сквозь призму художественной фантазии, отражаются представления древних о мироздании. Воспоминания о действительных исторических событиях и лицах сочетаются в них и сливаются воедино с мифологическими темами и образами, порожденными еще первобытным мышлением. Но, знаменуя выход из первобытного состояния, из подчинения слепой власти природы, в них уже явственно звучит вера в могущество человека, в его торжество над темными силами зла и хаоса [Мелетинский, 2004, с. 120].

Из народных сказаний складывается героический эпос; истоки его лежат еще в «дохудожественном» периоде, а с него, можно сказать, и начинается собственно история литературы. В нем — начало всего дальнейшего развития художественного творчества: его образы и сюжеты на протяжении веков питают литературу и искусство, на протяжении веков они живут в памяти народа [Мелетинский, 2000, с. 104]. Героический эпос является одним из литературных жанров, далее рассмотрим понятие литературный жанр

«Литературный жанр» — абстрактное понятие для обозначения единства содержания и формы произведения. Определенные сферы жизненного материала облекаются в некие соответствующие им литературные формы, определяемые прежде всего традицией, литературной памятью, общепринятой условностью. Если писатель открывает в произведении какие-то новые стороны жизни, он неизбежно находит для них новые оттенки формы, поэтому, хотя для большинства жанров, существовавших в истории литературы, есть идеальные формулы, эти абстракции воплощаются на практике в конкретное произведение, по-своему реализующее, а значит неизбежно трансформирующее жанровые формулы. [Шталь, 2004, с. 97]. Таким образом, «жанр» — это категория, опосредующая общие законы и механизмы литературного процесса и конкретику отдельных произведений, поэтому через призму жанра особенно удобно рассматривать историю литературы. Жанровый подход помогает выявить общие закономерности литературной эпохи, не упуская из виду особенностей отдельных произведений [Жирмунский, 1997, с. 94].

В каждой национальной литературе существует особая жанровая система. Это следствие того универсализма сознания, о котором было сказано во введении к настоящей главе. Общим для всех них было прежде всего само понятие «литература» — оно тогда существенно отличалось от нынешнего представления о художественной литературе [Мелетинский, 2004, с. 111].

Среди жанров художественной литературы в любую эпоху наиболее массовыми и популярными всегда являются повествовательные, или эпические, жанры. На разных этапах средневековья доминировали разные эпические жанры. Для раннего средневековья характерен народный эпос. Наиболее архаичная его часть — кельтский героический эпос, ирландские и исландские саги, с богатырскими героями и элементами космогонических мифов (мифов о сотворении мира) [Шталь, 2004, с. 69].

В целом, история эпических жанров отражает этапы развития сознания: от восприятия мира с позиций коллективного, нерасчлененного сознания к большей расчлененности, индивидуальности, ко все большему своеобразию авторского мироощущения. В истории известны разные героические эпосы, принадлежащие разным народам и культурам, например: грузинский: «Витязь в тигровой шкуре», армянский: «Давид Сасунский», узбекский, казахский: «Аламыш» и многие другие.

Так же стоит отдельно поговорить о греческом и индийском эпосах, так как они являются одними из самых древних произведений в своем роде. Например в греческих эпосах «Илиада» и «Одиссея», доступные читающей публике уже не первое столетие в многочисленных переводах, издавна широко известны у нас и на Западе [Шталь, 2004, с. 74]. Знакомство с индийским эпосом начинается позже и доныне остается гораздо менее полным. На европейские языки переводились в основном лишь отдельные части и эпизоды из «Махабхараты» и «Рамаяны». Полные переводы «Махабхараты» существуют только на английском языке, но они фактически рассчитаны на узкий круг читателей, специально интересующихся текстом памятника, и далеки от художественных целей. Стихотворный перевод «Рамаяны» на английский язык появился еще в конце прошлого века, но и он не привлек к себе внимания широкого читателя [Мелетинский, 2004, с. 167].

Причина тому не в недостатке интереса к индийскому эпосу в Европе и не в художественном несовершенстве существующих переводов, но скорее в литературном своеобразии самих памятников, весьма отличных от известных нам классических эпопей древней Греции. Мы называем памятники древнеиндийского эпоса поэмами, но определение это в значительной степени условно. Особенно это относится к «Махабхарате», которая очень далека от того, что мы понимаем обычно под эпической поэмой. Прежде всего колоссальны размеры памятника: «Махабхарата» заключает в себе около 100 000 двустиший, т. е. намного превосходит «Илиаду» и «Одиссею», вместе взятые [Жирмунский, 1997, с. 110]. Кроме того, содержание ее чрезвычайно разнообразно, и собственно героический эпос, сказание о великой битве, переплетается в ней со множеством произведений, иногда совершенно самостоятельных, иногда лишь косвенно связанных с основным сюжетом. Это произведения эпического, мифологического, сказочного, дидактического, религиозно-философского, юридического, исторического содержания, и среди них зачастую совершенно теряется нить центрального повествования. В частности, в «Махабхарату» включены знаменитые поэмы «Сказание о Нале» («Наль и Дамаянти»), «Сказание о Савитри», самостоятельная версия эпоса «Рамаяны», ряд философских поэм [Жирмунский, 1997, с. 112].

Знаменательно, что и в самой древнеиндийской традиции «Махабхарата» не считается поэмой. Она обозначается термином «итихаса», т. е. «история», — предполагается, что она излагает действительные события минувших времен. По широте и разносторонности охваченного в ней круга тем «Махабхарата» у некоторых современных исследователей заслужила наименование «энциклопедии» древнеиндийской жизни [Жирмунский, 1997, с. 119].

Естественно, что полный текст этих произведений в паше время представляет интерес главным образом для ученых, специально занимающихся проблемами истории и культуры древней Индии. Для широкого читателя он покажется слишком утомительным и далеким от того, что принято рассматривать как памятник художественной литературы.

1.2 Понятие конфликта в литературоведении

Конфликт есть противоборство, противоречие либо между характерами, либо между характером и обстоятельствами, либо внутри характера – противоречие, лежащее в основе действия. Таким образом, конфликт – движущая сила романа. Он выступает как побудительная причина всех действий героя [Жирмунский, 1997, с. 124].

В обобщенном, широком смысле конфликт всегда наличествует в произведении, хотя проявляет себя по-разному, в зависимости от рода, вида, жанра произведения, идейных, художественных установок писателя. Такому поэтическому жанру, как эпос, конфликт, как многие думают, не свойствен вообще. Но здесь отсутствие конфликта подчеркнуто, художественно значимо и является жанровой доминантой. Это минус-прием: отсутствует то, без чего произведения не бывает. Это как человек без тени. Если конфликт отсутствует, то он заменяется ситуацией. Она предполагает «мирное сосуществование», «симбиоз» людей, которые не обнаруживают разнонаправленные интересы и стремления [Жирмунский, 1997, с. 146].

Конфликт в философских традициях трактуется как «противоположность, содержащаяся в ситуации», как «нарушение, которое не может сохраняться в качестве нарушения, а должно быть устранено» в процессе действия, в «акциях и реакциях» противоборствующих сил. Как правило, в произведении он требует своего полного разрешения. Поэтому он носит длительный характер. В иных текстах он устраняется только на последних страницах. Но так, наверное, и должно быть: в обратном случае конец книги читать будет неинтересно [Мелетинский, 2004, 174].

Конфликт должен быть обрисован очень отчетливо. Он не может быть неописан до конца. Иначе в тексте могут появится такие дефекты, как неясность побуждений героя, неясность ставок, на которые пошла игра, незначительность первичных оценок самой игры и прочее [Мелетинский, 2004, с. 179].

В эпических произведениях большого формата (эпопея, роман, пьеса), в которых параллельно проходят несколько сюжетных линий, да еще на весьма значительном временном промежутке, соответственно умножается и число конфликтов, каждый из которых может изменяться от начала к концу действия. В таком случае мы должны выделять основной конфликт и подчиненные ему второстепенные [Шталь И.В., 2004, с. 92].

Итак, конфликт — универсальный рычаг в развертывании художественного текста. Но все-таки главное призвание конфликта — структурировать сюжет, вычленять его элементы, т.е. в конечном итоге так или иначе регулировать событийный план действия.

1.3 Понятие конфликта в работах Мелетинского, Жирмунского и других представителей школы структурного литературоведения

В работах представителей школы структурного литературоведения сложилась традиция под конфликтом понимать обязательно столкновение, борьбу, спор, выражение противоположных оценок и проявление полярных склонностей, противоборство враждующих сил, как во внешнем пространстве, так и в пространстве внутреннего мира героев. Сам характер и та роль, которую выполняет в художественном тексте конфликт, являются лучшим свидетельством того, что отражаемая в этом тексте реальность дуалистична, и ее дуализм оппозиционен. Эта оппозиционность является главным структурным принципом строения и существования реальности: духовное и материальное, тьма и свет, добро и зло, земля и небо, друзья и враги [Мелетинский, 2004, с. 186].

Однако видение конфликта в художественном тексте позволяет утверждать, что конфликт – это не обязательно только столкновение, но и характер взаимоотношений, состояние [Жирмунский В.М.1997, с. 154].

Конфликт в каждом конкретном произведении есть отражение авторской позиции. С этой точки зрения он может быть валентным, если в нем присутствует ценностное заинтересованное участие автора и его пристрастия явно маркированы, и амбивалентным, в том случае, если автор изображает конфликт с позиции максимальной отстраненной объективности [Мелетинский, 2004, с. 192].

Напряжение конфликта в характере приводит к его «диссоциации», к разложению его на антагонистические силы, персонифицированные в производных характерах. Двойничество – не психологическая или социальная аномалия, а осознанный, имеющий глубокую литературную традицию и чрезвычайно плодотворный прием обнажения узла противоречий в личности и мире. В широком смысле двойники – это многочисленные персонажи произведения, в которых реализуется одна из граней авторского сознания и которые воплощают те или иные стороны конфликтной напряженности. В узком и специфическом смысле двойник – «материализованная копия» героя, благодаря которой конфликты из временного ряда переводятся в одновременно-сопоставленный пространственный ряд [Мелетинский, 2004, с. 196].

Конфликт предполагает наличие двух оппозиционных составляющих. Их роль могут выполнять различные структурные элементы художественного текста.

Во-первых, ими могут быть два персонажа: положительный (обычно главный герой) и его оппонент и даже его антипод (чаще всего отрицательный), когда главное содержание конфликта связано с разными мировоззрениями, жизненными позициями и целями, разным ощущением себя во времени и пространстве [Шталь, 2004, с. 78].

Во-вторых, составляющими конфликта могут быть персонаж и природа, когда герой вступает в борьбу с природными, физическими силами, чаще всего превосходящими его возможности [Жирмунский, 1997, с. 157].

В-третьих, роль таких составляющих могут выполнять две общественные мировоззренческие структуры, взятые в момент их столкновения, цель которого победа, верховенство одной структуры над другой.

В-четвертых, роль противоборствующих сил конфликта могут выполнять явления природы (чаще всего животные), столкновение между которыми происходит без непосредственного участия человека. Конфликт такой структуры можно условно назвать анималистическим [Шталь, 2004, с. 82].

В-пятых, противоборствующие силы конфликта могут быть представлены как персонаж и общество, когда конфликт строится на стремлении отдельного героя реализовать свои возможности в предлагаемой автором картине мира и трудностях, а чаще всего невозможности такой реализации в данном времени и пространстве. [Жирмунский, 1997, с. 169].

В-шестых, такими составляющими художественного текста могут выступать персонаж и судьба, когда конфликт строится на противостоянии человека законам судьбы или божеству. [Мелетинский, 2004, с. 201]

В-седьмых, оппозиционными силами могут выступать качества внутреннего мира героя, вступающие в противоречие друг с другом, когда источником конфликта является проблема выбора между долгом и желанием, совестью и потребностями, возможностью и необходимостью и т. п.

В-восьмых, составляющими конфликта могут быть творец и творчество, когда художественный текст становится изображением того, какие процессы происходят, какие трудности возникают в сознании героя, занятого творческим процессом, какие огорчения и радости творцу приносят результаты этого процесса [Шталь И.В., 2004, с. 84].

В-девятых, источником конфликта в художественном тексте может выступать противоречие между духовным и телесным началом [Мелетинский, 2004, с. 202].

Десятый тип конфликта в художественном тексте строится на неявном для персонажей противоречии между внешним проявлением событий и их сущностью. Он имеет некий глобальный характер, так как связан с ограниченностью знаний, опыта, представлений человека и даже всего человечества, которые оказываются неспособными правильно понять сущность происходящего, увидеть во внешнем внутреннюю, глубинную сущность. Неверно понятая сущность как внутреннее содержание происходящих процессов может приводить, с одной стороны, к неправильным, ошибочным решениям, а с другой, к страху перед окружающим миром, апатичному или мучительному его восприятию [Мелетинский, 2004, с. 203].

Первые шесть типов конфликта принято определять как внешние, а седьмой, восьмой и девятый понимаются как внутренние. Десятый можно определить как синтетический, в котором сочетаются, сопрягаются как внешние, так и внутренние составляющие. В художественном тексте разные по типу конфликты (внутренние, внешние, синтетические) могут пересекаться, проистекать один из другого, находиться в причинно-следственной зависимости [Жирмунский, 1997, с. 181].

Причиной, побудительным началом внутреннего конфликта может выступать конфликт внешний и наоборот, но в любом случае вступление тех или иных сил в конфликтные отношения в художественном тексте детерминировано, обусловлено наличием причин и целей. И главное детерминирующее начало заключается в том, что конфликт художественного текста есть результат понимания мира как оппозиционной структуры. При этом самому художественному тексту именно конфликт сообщает главный центр тяжести, а значит, и формирует авторское смысловое ядро. Поэтому конфликт можно определить и как основной элемент содержания, и как главное средство воплощения этого содержания в художественном тексте [Мелетинский, 2004, с. 205].

От характера конфликта, который является источником и главной причиной развертывания сюжета, зависит нарастание или ослабление напряженности повествования, наличие или отсутствие элементов которые тормозят его развитие (к примеру, описания, портреты или рассуждения героя, автора, рассказчика) [Шталь, 2004, с. 85].

В вопросе о конфликте и его роли в создании, развитии, характере сюжета можно отметить одну парадоксальную особенность. При всей неповторимости сюжета художественного произведения этот сюжет строится на основе конфликтных схем, которые известны художественной литературе на протяжении многих столетий, они исторически повторяются, постоянно воспроизводятся, каждый раз получая новое авторское воплощение [Жирмунский, 1997, с. 183].

В связи с тем, что сюжет художественного произведения строится на хорошо известных конфликтных схемах, в отношениях читателя и художественного текста можно наблюдать эффект конфликтного ожидания. Он возникает, в первую очередь, в связи с названием произведения и основан на читательском всеведении, на некоем предвидении того, как и на чем будет строиться сюжет [Жирмунский, 1997, с. 185].

Конфликтное ожидание – это предвосхищение читателем предстоящих событий, которое может либо разрушаться по мере чтения, либо подтверждаться. Оно является одной из основ, на которой строится занимательность, разумеется, не только эпического произведения. И распространяется оно не только на детективную и приключенческую литературу. Другое дело, что для последней конфликтное ожидание имеет принципиально важное значение: мало интереса читать детектив, когда с первых страниц понятно, чем закончится его конфликт [Жирмунский, 1997, с. 187].

Конфликтное ожидание может стимулироваться интертекстуальностью, заявленной в названии, когда предзнание читателя основывается на том, что ему уже известны литературные или историко-культурные явление, ставшие частью названия художественного текста [Шталь, 2004, с. 86].

Конфликтное ожидание сообщает художественному тексту особую занимательность: читатель оказывается вовлеченным в новое поведение хорошо ему известного, старого героя или новое развитие хорошо известной литературной или исторической конфликтной ситуации. Однако занимательность эпического произведения нельзя понимать лишь конкретно материально, когда писатель, а вслед за ним читатель увлечены получением только некоего итогового знания о разрешении конфликта. Занимательность, основанная на предзнании, предвосхищении, проистекает из того, что становится интересно и принципиально важно то, как, с какой стороны подтверждается или опровергается предзнание, как технически по-новому, оригинально стилистически строится и разрешается старая конфликтная схема [Мелетинский, 2004, с. 211].

Конфликтное ожидание не только в эпосе, но и в драме, а особенно в лирике создает в читателе ощущение гармонии, некое представление о том, что мир художественного произведения не замкнут, не отделен от него. Происходящее в этом мире можно предугадать, можно обнаружить в нем и душевное сочувствие персонажам, и обрести свое душевное равновесие. И это же конфликтное ожидание способствует формированию в сознании читателя представления о достоверности рассказываемого [Мелетинский, 2004, с. 213].

Имея в основе своей идею противоположности, противоречия между составляющими его элементами, конфликт определяет характер взаимоотношений между персонажами и образами художественного произведения, а также стадии развития сюжета, таким образом являясь смысловым стержнем любого текст [Мелетинский, 2004, с. 215].

1.4. Понимание конфликта в современной психологии

Под термином «конфликт» подразумевается предельное обострение накопленных противоречий. В психологии понятие конфликта включает в себя именно те противоречия, которые связаны с невероятно сильными эмоциональными переживаниями.

Проблема конфликта в психологии изучается, наверное, столько времени, сколько существует эта наука. И одним из факторов, которые способствуют разрешению спорных ситуаций, это определение причины конфликта [Латынов, 2003, с. 73].

Если конфликт в психологии – это столкновение противоположных мнений, то причинами будут именно различное мышление, цели, а так же взаимоисключающие друг друга способы достижения этих целей. Часто, еще не зная человека, вы уже испытываете к нему определенное чувство, которое основывается на первом впечатлении. Находясь под этим впечатлением, можно субъективно оценивать его мнение, что и станет поводом для конфликта [Леонов, 2006, с. 92].

Следовательно, слово «конфликт» (от лат. confliktus) означает столкновение (сторон, мнений, сил). Причинами столкновений могут быть самые разные проблемы нашей жизни. Например, конфликт по поводу материальных ресурсов, по поводу ценностей и важнейших жизненных установок, по поводу властных полномочий (проблемы доминирования), по поводу статусно-ролевых различий в социальной структуре (в том числе эмоционально-психологических различий) и т.д. Таким образом, конфликты охватывают все сферы жизнедеятельности людей, всю совокупность социальных отношений, социального взаимодействия. Конфликт по сути является одним из видов социального взаимодействия, субъектами и участниками которого выступают отдельные индивиды, большие и малые социальные группы и организации. Однако конфликтное взаимодействие предполагает противоборство сторон, т.е. действия, направленные друг против друга [Латынов, 2003, с. 75].

Конфликты почти неизбежны, они существуют там, где существует сама жизнь, именно по этой причине необходимо точно знать, как именно можно предотвратить их деструктивность, отрицательные проявления, разрушающие последствия, а также понять, как надо себя вести во время разных конфликтов, что делать в значимых и жизненно важных спорах, как удачно заканчивать конфликт для всех спорящих [Леонов, 2006, с. 94].

Психологические знания по поводу личностных предпосылок конфликтного поведения указывают, прежде всего, на необходимость осознание своих собственных поступков и желаний, умений слушать другого, целей, умений оформлять свои желания в слова, надобность гибкого использования разных тактик и стратегий в конфликтах, и, изначально, конфликтов, являющихся конструктивным выходом из тяжелой и малоясной критической ситуации [Плещица, 2012, с. 63].

В основе конфликта лежат субъективно-объективные противоречия, но эти два явления (противоречия и конфликт) не следует отождествлять. Противоречия могут перерастать в конфликт. Поэтому необходимо иметь в виду, что в основе конфликта лежат лишь те противоречия, причиной которых являются несовместимые интересы, потребности и ценности. Такие противоречия, как правило, трансформируются в открытую борьбу сторон, в реальное противоборство [Латынов, 2003, с. 77].

Противоборство может быть более или менее интенсивным. Интенсивность, по мнению Р. Дарендорфа, означает вкладываемую участниками энергию и вместе с тем социальную важность отдельных конфликтов [цит. по Р. Дарендофа]. Форма столкновений – насильственная или ненасильственная – зависит от множества факторов, в том числе и от того, имеются ли реальные условия и возможности (механизмы) ненасильственного разрешения конфликта и какие цели преследуют субъекты противоборства [Леонов, 2006, с. 96].

Итак, конфликт – это открытое противоборство, столкновение двух и более субъектов и участников социального взаимодействия, причинами которого являются несовместимые потребности, интересы и ценности.

Также в психологии конфликт определяют как «столкновение противоположно направленных, несовместимых друг с другом тенденций, отдельно взятого эпизода в сознании, в межличностных взаимодействиях или межличностных отношениях индивидов или групп людей, связанное с отрицательными эмоциональными переживаниями» [Плещица, 2012, с. 64].

Когда люди думают о конфликте, они чаще всего ассоциируют его с агрессией, угрозами, спорами, враждебностью, войной и т.п. В результате бытует мнение, что конфликт – явление всегда нежелательное, что его необходимо по возможности избегать и немедленно разрешать, как только он возникнет. Такое отношение четко прослеживается в трудах авторов, принадлежащих к школе научного управления, административной школе и разделяющих концепцию бюрократии по Веберу. Эти подходы к эффективности организации в большей степени опирались на определение задач, процедур, правил, взаимодействий должностных лиц и разработку рациональной организационной структуры. Считалось, что такие механизмы в основном устраняют условия, способствующие появлению конфликта, и могут быть использованы для решения возникающих проблем [Латынов, 2003, с. 79].

Конфликт выполняет самые разнообразные социальные функции, как положительные, так и отрицательные. Существуют объективные и субъективные оценки последствий конфликта [Плещица, 2012, с. 65].

Например, реконструкция предприятия, ставшая возможной в результате производственного (социально-трудового) конфликта, – объективно положительное явление, но с точки зрения части работников, вынужденных уволиться с предприятия в результате сокращения штатов, данный конфликт будет оценен как негативный [Леонов, 2006, с. 99].

Перечислим некоторые позитивные функции конфликта:

1. конфликт вскрывает и разрешает возникающие в отношениях между людьми противоречия и тем самым способствует общественному развитию. Своевременное выявление и разрешение конфликта может предотвратить более серьезные конфликты, ведущие к тяжелым последствиям;

2. в открытом обществе конфликт выполняет функции стабилизации и интеграции внутригрупповых и межгрупповых отношений, снижает социальное напряжение;

3. конфликт многократно увеличивает интенсивность связей и отношений, стимулирует социальные процессы, придает обществу динамичность, поощряет творчество и инновации;

4. в состоянии конфликта люди более четко осознают как свои, так и противостоящие им интересы, полнее выявляют существование объективных проблем и противоречий общественного развития;

5. конфликт способствует получению информации об окружающей социальной среде, о соотношении силового потенциала конкурирующих формирований;

6. внешний конфликт способствует внутригрупповой интеграции и идентификации, укрепляет единство группы, нации, общества, мобилизует внутренние ресурсы. Он также помогает находить друзей и союзников и выявляет врагов и недоброжелателей;

7. внутренние конфликты (в группе организаций, обществ) выполняют следующие функции [Латынов, 2003, с. 81]:

— создание и поддержание баланса сил (в том числе и власти);

— социальный контроль за соблюдением общепринятых норм, правил, ценностей;

— создание новых социальных норм, институтов и обновление существующих;

— адаптация и социализация индивидов и групп;

— группообразование, установление и поддержание относительно стабильной структуры внутригрупповых и межгрупповых отношений;

— выявление неформальных лидеров;

— выявление позиций, интересов и целей участников, принятие сбалансированного решения возникающих проблем [Латынов, 2003, с. 83].

Конфликт несет в себе негативные функции:

1. когда он ведет к беспорядку и нестабильности;

2. когда общество не в состоянии обеспечить мир и порядок;

3. когда борьба ведется насильственными методами;

4. когда следствием конфликта являются большие материальные и моральные потери;

5. когда возникает угроза жизни и здоровью людей [Леонов, 2006, с. 102].

К негативным можно отнести большинство эмоциональных конфликтов и в частности конфликты, возникающие вследствие социально-психологической несовместимости людей. Негативными считаются также конфликты, затрудняющие принятие необходимых решений. Негативные последствия может иметь и затянувшийся позитивный конфликт [Плещица, 2012, с. 66].

Кроме того, причиной конфликта в психологии считается недостаточное общение, недопонимание, а так же неумение и нежелание контролировать свои чувства.

Психология конфликта имеет четкую классификацию, которая зависит от критериев, которые учитываются в первую очередь. Итак, основные виды конфликтов в психологии следующие [Латынов, 2003, с. 85]:

• внутриличностные – внутренние колебания между чувством симпатии или же антипатии и долга;

• межличностные – конфликт между людьми.

Так же по значению различают следующие виды конфликтов:

• конструктивные – когда разногласия касаются той области, которая важна либо для жизни, либо для работы;

• деструктивные – столкновение мнений по мелким поводам, которые, если присмотреться, не имеют большого значения. Чаще всего именно деструктивные конфликты становятся причинами негативных последствий [Леонов, 2006, с. 105].

Исследования в психологии выявили тот факт, что каждый конфликт имеет относительно четко выраженную структуру. Обязательно есть объект или виновник конфликтной ситуации. Далее важным составляющим структуры конфликта считают оппонента, или же нескольких лиц, которые являются участниками [Латынов, 2003, с. 87].

И, конечно же, учитываются цели, мотивы каждого участника возникшего конфликта. Кроме того, изучая психологию решения конфликта, в структуру проблемы включили такой фактор, как повод столкновения, а так же реальную причину, ставшую источником раздора [Плещица, 2012, с. 68].

Возможность решения столкновений носит в психологии название управление конфликтами. Однако управлять конфликтом можно лишь в том случае, когда вы четко осознаете структуру конфликта [Леонов, 2006, с. 108].

В психологии выделяют несколько основных способов разрешения конфликтов:

• компромисс, то есть, когда обе стороны делают определенные уступки друг другу для достижения более менее удовлетворительного решения;

• уступка, когда одна из сторон «сдает» свои позиции по причине неправоты или же из желания завершить конфликт, кроме того, этот шаг возможен в результате давления со стороны третьего лица;

• уход, избегание проблемы является решением конфликта с минимальными потерями, однако в большинстве случаев именно уход провоцирует образование нового, более сильного конфликта, поэтому этот способ самый нежелательный [Латынов, 2003, с. 92].

Выбор способа разрешения конфликта зависит от многих факторов, таких, как характер участников конфликта, уровень ущерба, нанесенного оппоненту, а так же и собственный ущерб, возможные неприятности, последствия столкновения, продолжительность конфликта, а так же статус объекта конфликтной ситуации и его оппонента.

Выводы по Главе I

Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы: героический эпос складывается из народных сказаний; истоки его лежат еще в «дохудожественном» периоде, а с него, можно сказать, и начинается собственно история литературы. В нем — начало всего дальнейшего развития художественного творчества: его образы и сюжеты на протяжении веков питают литературу и искусство, на протяжении веков они живут в памяти народа.

Сюжет произведения – это расположение и чередование событий и ситуаций, и цель такого расположения и чередования связана с необходимостью создания, выражения, акцентирования смыслового ядра текста. Сюжет при этом нельзя понимать только как некую последовательность, некий корпус событий и ситуаций: собственно сюжетом они становятся благодаря конфликту. Только конфликт сообщает динамическое начало последовательности частных событий и ситуаций, создает содержание художественного текста.

Конфликт – это некое столкновение целей, которые противоположно направлены, позиций и интересов, мнений и взглядов субъектов взаимодействия или же оппонентов.

Основой любого конфликта считается ситуация, которая включает в себя весьма противоречивые позиции всех сторон по какому-то поводу, или же спорные средства и цели их достижения в подобных обстоятельствах, или же несовпадение желаний, интересов, наконец, удерживающим фактором для возможного конфликта служит также и его объект. Но, дабы конфликт получил свое развитие, необходим изначально инцидент, когда каждая из сторон начнет свое действие, ущемляя при этом интересы иной стороны. Если противоположная сторона будет отвечать всем тем же, то конфликт в актуальный перейдет из потенциального.

Современная психология выделяет несколько наиболее важных частей конфликта:

• стороны (субъекты, участники) конфликта;

• образы конфликтной ситуации;

• условия прохождения конфликта;

• возможные действия каждого из участников конфликта.

Конфликт есть противоборство, противоречие либо между характерами, либо между характером и обстоятельствами, либо внутри характера – противоречие, лежащее в основе действия. Таким образом, конфликт – движущая сила произведения. Он выступает как побудительная причина всех действий героя. Однако современное видение конфликта в художественном тексте позволяет утверждать, что конфликт – это не обязательно только столкновение, но и характер взаимоотношений, состояние.

Итак, конфликт в каждом конкретном произведении есть отражение авторской позиции. С этой точки зрения он может быть валентным, если в нем присутствует ценностное заинтересованное участие автора и его пристрастия явно маркированы, и амбивалентным, в том случае, если автор изображает конфликт с позиции максимальной отстраненной объективности.

Заключение

В эпосе «Манас» раскрываются различные, известные современной психологии, виды и типы конфликтов. Во-первых, внутриличностный конфликт. Свидетельством этому являются печали и радости Бакая, Манаса и его жены Каныкей и других главных героев.

Во-вторых, межличностный конфликт. Сюда относятся столкновения между двумя или несколькими людьми, преследующими различные цели (Манас — Конур бай, Манас — Нескара, Алманбет — Шыпшайдар, Семетей — Канчоро, Кошой — Жолой). Обычно они взаимосвязаны между собой и пытаются претворить свои цели в жизнь. Конечно, довольно часто встречаются случаи, когда эти противоречащие цели враждующих сторон реализуются лишь тогда, когда одна из сторон в ожесточенной схватке побеждает другую.

В-третьих, конфликт между группами людей. Например, борьба народа Чынждухана и рода ногоя, народа хана Алооке и народа Музбурчака и др. Они преследуют противоположные цели и препятствуют друг другу в их осуществлении.

Эпос говорит и о различных путях разрешения конфликтов. Один из них — «тотальная война», заканчивающаяся полной победой одних над другими. В качестве примера можно привести конфликт между Манасом и Алооке. Описание различных негативных и позитивных сторон подобного разрешения конфликта выявляют глубину эпоса. «Тотальная война» может иметь и положительное значение, но она не разрешает полностью конфликта, и тогда она становится началом нового столкновения. Например, борьба между Орумбаем и Чынджу заканчивается поражением последнего, но он начинает тайно собирать войска против сына Орумбая Сары-Хана. Другой вид разрешения конфликтов — компромисс, приход к согласию на основе взаимных уступок. Разрешение конфликта между Манасом и Козкаманами достигается таким путем.

Наиболее эффективным путем выхода из конфликта является интеграция. Этот вид разрешения конфликтов очень часто встречается в эпосе, и он лежит в основе действий главного героя Манаса, направленных на разрешение войн и противостояний. Так, он объединяет разобщенные племена кыргызского народа и призывает их ханов к согласию.

Таким образом, исследование психологии конфликтов, их видов и путей разрешения, показывает, что те средства, к которым прибегал народ еще в древние времена в соответствующих условиях, становятся нам известными только в последние годы благодаря научным изысканиям.

Глава II. Методологический аспект изучения конфликтогенной составляющей древнего эпоса «Манас»

2.1 Особенности поэтической речи киргизского эпоса «Манас»

Сопоставляя факты древней истории киргизов с событиями и фактами, изложенными в эпосе «Манас», можно установить ряд параллелей, прямо или косвенно указывающих на время возникновения первоначальной песенно-героической основы поэмы. В ней отразились события той отдаленной эпохи, когда киргизы были могущественным народом, чьи многократные походы и длительные войны составили целую полосу в истории. Это был период с IX по X век, названный академиком В.В. Бартольдом периодом «киргизского великодержавия» [Жирмунский, 1997, с. 176].

В одних исторических источниках указывается, что численность киргизских войск в эту эпоху достигала 400 тысяч человек, в других — до 80 тысяч. Если даже считать наиболее достоверной последнюю цифру, и то для своего времени это было огромное полчище. Достаточно вспомнить, что численность войск мирового завоевателя Чингисхана определялась в 125 тысяч человек [Мелетинский, 2004, с. 129].

Центральное событие «Манаса», составлявшее, по всей вероятности, первоначальное ядро эпоса, — это «Чон казат». Киргизы под предводительством Maриаса совершают поход против сильного восточного государства, в пределах которого находился большой укрепленный город Бейджин, отстоявший от центра киргизского государства на протяжении сорока-дневного (по одному варианту) или девяностодневного (по другому варианту) пути. Между тем, исторически точно известно, что киргизы покорили огромное уйгурское царство и в 840 году завладели его центральным городом Бей-Тином (в киргизской версии – Бейджин или Беджин) [Юнусалиев, 1997, с. 104].

Толкование некоторыми исследователями эпоса «Манас» былинного названия города Бейджин как современной китайской столицы неверно по одному тому, что город этот был покорен среднеазиатскими кочевниками лишь при Чингисхане, в 1215 году, т. е. в ту эпоху, когда киргизский народ, уже сам покоренный войсками Чингисхана, составлял только часть улуса Джучи. С другой стороны, это событие не могло произойти и после X века, когда киргизы были вытеснены из Монголии вновь возникшим сильным государством каракитаев [Жирмунский, 1997, с. 181]. Во всех предварительных исследованиях эпоса серьезное затруднение представляет до сих пор имя героя — Манаса. Такого имени не сохранилось в истории киргизского народа. Но надо иметь в виду, что в дошедших до нас отрывочных данных о киргизах, если не считать орхоно-енисейских надписей, вообще не сохранилось ни одного собственного имени героев, полководцев, хаканов или ажо (так назывались в древности киргизские ханы) из эпохи «киргизского великодержавия». О завоевателе уйгурского царства известно только, что он умер в 847 году. Весьма возможно, что имя Манас, имя реальной исторической личности той эпохи, было утеряно письменной историей, изучением которой занимались не сами киргизы, а их отдаленные соседи. Сам же киргизский народ мог сохранить это имя в своем сокровенном изустном творении, каковым является бессмертный эпос.

Манас, как мы полагаем, был главным полководцем или ажо, завоевавшим Бей-Тин; умер он в 847 году. Лингвистически имя Манас должно означать либо наименование божества из пантеона шаманства, либо, что вернее, оно связано с манихейством, широко распространенным в ту пору в Средней Азии. Может быть, настоящее имя прославленного героя тех времен было иное, а позже, он, благодаря своим доблестям, был прозван именем божества – Манасом [Шталь, 2004, с. 83].

Еще более сложным и притом центральным вопросом в уточнении даты возникновения эпоса является вопрос о времени сложения первой песни, т.е. песни о «Великом походе» и о самом Манасе, предполагаемом киргизском полководце. Героическая песня могла возникнуть после похода на Бей-Тин и даже в среде гораздо более поздних поколений, но такое предположение опровергается самим текстом эпоса во всех дошедших до нас вариантах, ибо этот великий подлинно исторический поход воспели ратники, участники похода, главным среди которых был аналогичный поэту-дружиннику из «Слова о полку Игореве» соратник Манаса — Ырамандын ырчы уулу. В эпосе он упоминается иногда только в форме эпитета, как Джайсан-ырчи, т.е. князь-поэт [Шталь, 2004, с. 85].

Ырамандын ырчы уулу — не просто участник похода или свидетель событий, но и боец-богатырь. Говоря об этой не однажды упоминаемой в эпосе личности, следует обратить внимание на так называемые вещие сновидения последующих сказителей. По издавна установившейся традиции каждый воспевающий Манаса и его деяния должен быть, хотя бы символически, его соратником, одним из его чоро [Юнусалиев, 1997, с. 105].

Не случайно поэтому в каждом «вещем» сне сказителя обязательно появляется Манас со всеми своими чоро и приглашает будущего сказителя участвовать в их трапезе или в предстоящем походе. Все это говорит о том, что первоначально песня была сложена очевидцем, участником знаменитого похода, а последующие сказители должны были представлять себя по традиции хотя бы воображаемыми участниками описываемого ими события. Итак, первая песня эпоса «Манас», на наш взгляд, создана или в годы похода на Бей-Тин или в годы, непосредственно следующие за ним.

Для подобных предположений мы имеем три основания: во-первых, данные эпиграфических памятников древности, в частности орхоно-енисейские надписи; во-вторых, состав самого эпоса, представленный во всех дошедших до нас вариантах отдельными, на наш взгляд неизменными, элементами как первоосновой данной эпической поэмы; в третьих, данные быта и фиксирующие его ранние и поздние образцы киргизского фольклора, находящиеся в постоянном взаимодействии, сосуществующие с эпосом [Юнусалиев, 1997, с. 106].

В связи с постановкой вопроса о генезисе «Манаса» необходимо напомнить о фольклорных, эпических традициях, сохранявших на киргизской почве свою многовековую устойчивость, что было характерно для народа бесписьменного, с отсталым кочевым древним бытом. И эти традиции, совпадающие с особенностями киргизской типической социально-исторической среды, вытекающие из ее жизненных факторов, сохраняли свою давности, так же как жанр эпоса. Фольклорные эпические традиции были устойчивы и прошли сквозь века — через судьбы и эпохи племенных союзов, патриархально-родовой старины, через феодальный быт, прошли через шаманизм, влияния буддизма, манихейства, ислама, сохраняясь в рамках установившихся и освященных обычаем, обрядом, общественным укладом традиций [Жирмунский, 1997, с. 206].

Глубоко прав был П. А. Фалев, когда говорил, что «сопоставление произведений народного эпоса с орхонскими надписями вполне уместно». Надписи орхонские и енисейские родственны по сути. Это памятники одной исторической эпохи, отражающие по-своему социально-историческую действительность родоплеменных союзов, стоявших на одинаковых ступенях экономического развития, связанных между собой в значительной степени общностью языка, быта, социально-правовых норм. Тем более что это были роды и племена, находившиеся, благодаря близости районов расселения, в постоянном взаимодействии: то они сталкивались во взаимной вражде и набегах, с переменным господством одних племен над другими, то выступали совместно против общих врагов [Шталь, 2004, с. 94].

Такую общую, сходную судьбу в течение ряда веков испытывали роды и племена в составе тюркского каганата и вне его все упоминаемые в орхоно-енисейских надписях огузы, или тогуз-огузы, тюргеши, уйгуры, киргизы, азы, тангуты и прочие роды. Эти племена оставили древние надгробные надписи, посвященные богатырям, военачальникам, погибшим героям, и воздвигали в годы смерти этих героев памятники («балбалы») [Жирмунский, 1997, с. 211].

Содержание и характер всех малых и больших орхоно-енисейских надписей говорит о том, что эти памятники не представляли собою лирической кантилены, характерной для многих других надгробных эпитафий. Их особенность заключается в повествовательно-эпическом содержании и соответствующей ему своеобразной художественной форме сказа. В них дана летопись походов, подвигов героев, приведены картины боев, смертельных схваток между племенами. Так, например, из надписи, посвященной полководцу Кюль-Тегину, встает образ непобедимого богатыря, подобного героям древних былин. В этих надписях есть и хронологическая последовательность. Рассказывается о важнейших подвигах Кюль-Тегина, начиная с его 16-летнего возраста и кончая смертью в возрасте 47 лет. Здесь явная параллель с сюжетным построением героических поэм, где также воспеваются деяния героя, начиная с его юных лет и кончая смертью. А Тоньюкук из надписи о нем выступает не только как герой сражений: описано и его участие в дипломатии, в разработке тактики боев; приводится его завещание, написанное в назидательном тоне [Юнусалиев, 1997, с. 108].

Эти же орхоно-енисейские надписи красноречиво говорят о древнем периоде истории киргизского народа, и не в порядке общего упоминания — как об одном из племен, а весьма конкретно: о нападениях на киргизов, об убийстве их ханов, о беспощадном истреблении народа, застигнутого «во сне» врасплох. Говорится о временном союзе тюркского племени каганата с киргизами, который был осуществлен путем выдачи киргизскому Барс-бегу сестры каганата — принцессы. И каждая значительная надпись упоминает о киргизах именно в конкретно-реальной обстановке борьбы, набегов, в рамках точных исторических дат. В этой основной и существенной для нас части памятники не являются легендой или плодом вольной фантазии. Здесь конкретные исторические события изложены в условной, своеобразной, но правдивой литературной форме. Они равноценны любой исторической хронике. Их свидетельства подобны свидетельствам летописей, в которых изложение конкретных исторических событий также ведется в своеобразной литературной форме [Жирмунский, 1997, с. 214].

Читая указанные памятники, каждый внимательный исследователь может провести параллель с обстоятельствами, предшествовавшими походам, с эпизодами боев, поединков, с подвигами Манаса, Алмамбета, Чубака, Сыргака, изображавшимися в киргизском эпосе «Манас». Не говоря об элементах мифа, фантастики, которые несомненно присутствуют в составе героического эпоса и о которых речь будет идти ниже, данный эпос представляется нам связанным с жизнью народа, с его конкретной исторической эпохой. В этом, по-нашему, и заключаются важные, глубоко интересные для исследователей эпоса, историков и историков литературы проблемы раскрытия и установления реально ощутимых связей эпоса и исторических памятников древности [Юнусалиев, 1997, с. 112].

Дальнейшее конкретное, углубленное исследование имеющихся вариантов «Манаса» требует разносторонних сопоставлений отдельных эпизодов боев, являющихся безусловно наиболее древним элементом в составе эпоса, с событиями, изложенными в орхоно — енисейских надписях, и отчасти с другими отрывками эпоса, зафиксированными в письменном виде впервые после орхоно-енисейских надписей у Махмуда Кашгарского [Шталь, 2004, с. 102].

Законно вслед за этими соображениями поставить вопрос о составе данного эпоса. Существуют исследователи, которые, исходя из общих теорий о развитии эпоса, полагают, что и в «Манасе» самым древним элементом является мифический слой. Конечно, в любом эпосе могут присутствовать элементы мифа, и обнаружить в них отдельные мифологические моменты не представляет в таких случаях больших затруднений, хотя нужно подчеркнуть, что мифический слой, как конкретная, неопровержимо древняя основа «Манаса», никем до сих пор не указан, да едва ли кто-либо решится его назвать. Здесь каждый исследователь, выходя за рамки общих рассуждений и догадок и перейдя к поискам конкретного, встретится с такими сложными переплетениями на почве эпоса, только изустно бытовавшего много веков, что отличить мир воображаемый от мира реального в песнетворчестве джомокчу многих поколений и веков станет ответственной и трудноразрешимой задачей [Жирмунский, 1997, с. 214].

Другим вопросом, до сих пор еще недостаточно исследованным в нашей науке, является вопрос о том, что содержит эпос «Манас» конкретно реального, прочно связанного с историей данного народа, с живой цепью жизненных предпосылок, отразившихся в традиции эпического творчества народа. Эпос киргизского народа, изученный со всеми присущими ему особенностями, соответствующими особенностям исторического прошлого и духовного развития народа, позволит нам установить своеобразную форму национальной эпической культуры этого народа, его особый, самостоятельный вклад в культуру человечества.

Сопоставления этих бытовых песен, неизменных составных частей эпоса, с упомянутыми выше надписями обнаруживают огромною близость между ними, явную родственность. Надписи составлены или в стиле керез, или от лица умирающего, или в виде кошока, от лица ближайшего родственника — отца, брата, матери. Не случайно, что ни один джомокчу не упускал случая включить эти бытовые песни в свое исполнение; они не изменяли ни древнему, ни бытующему при их жизни ритуалу. О том, что эти песни в своих истоках восходят к самым древним обычаям, говорят не только надписи, но и давние исторические свидетельства. Так, например, об исполнении певцами песни во время похорон гуннского царя Аттилы говорит свидетель этих похорон Прииск [Юнусалиев, 1997, с. 103].

Сходство содержания и основного замысла героизированного сказа об умершем в древних надписях, в составных частях эпоса «Манас» и в подобной же героизированной форме бытовых керезов и кошоков мы обнаружим и при дальнейшем сопоставлении их между собою. Памятник Тоньюкуку, восхваляя деяния Эльтериш-кагана, повествует: «Эльтериш-каган ради своего сообщества со… знанием и геройством, на табгачей ходил сражаться семнадцать раз, против киданей сражался он семь раз, против огузов сражался пять раз». Не говоря уже о многих упоминающихся в «Манасе» народах, против которых предпринимаются многочисленные походы, являющиеся основным содержанием эпоса, в нем мы находим перечисления дальних и близких соседей, во вражде или дружбе сталкивавшихся с героем кошоков и керезов даже недавних времен. В кошоке, сложенном в 1854 году в честь киргизского манапа Ормона, повествуется [Юнусалиев, 1997, с. 85]:

Кашгария в смятении осведомлялась (о нем):

Славе, доблести хана, отца моего,

Дивился калмыцкий народ.

Ему служил кипчаков род.

Услышав о смерти хана, отца моего.

Мечи в ножны вложили казахи…

В кошоке о другом манапе, Джантае, рассказывается о том, что Джантай распространил свою власть на Коканд и посылал послов к русским и калмыкам. В данном случае мы наблюдаем процесс созидания эпоса, процесс перерастания бытовой песни в героический сказ, былину, что опять свидетельствует о следующем: с одной стороны, мы видим предпосылки и условия рождения эпоса; с другой стороны, устанавливаем наличие живой, непрерывной традиции, идущей из глубины веков, когда любой жизненный случай, обычай и песнетворчество составляли сложный комплекс взаимосвязанных и взаимовлияющих факторов [Юнусалиев, 1997, с. 83].

И в керезе Балбая мы встречаем как главную суть данной песни борьбу батыра с его врагами. Здесь также, в духе традиции подобных песен, перечисляются враждовавшие с ним роды — Айт, Бозум, Кызыл-Борук, упоминается киргизский хан Ормон, суровые боевые пути героя на Алтай, на перевалы Когарта, сообщается о том, как он ограбил туркестанский торговый караван в 300 верблюдов.

В конце кереза герой песни просит родных и друзей, чтобы они похоронили его на урочище Сары-булак, на развилке дорог, и затем соорудили ему надгробие изжженного калмыками кирпича, лежащего на дне озера Иссык-Куль вблизи Кой-Сары [Юнусалиев, 1997, с. 69].

Ономастика, дающая некоторые параллели имен исторических и эпических, представляет пока элемент столь же сомнительный, сколь и соблазнительный. Нельзя не вспомнить, что имена героев эпоса тоже менялись в веках в исполнении различных джомокчу. Они по-своему осмысляли древние имена, ставшие непонятными их слушателям. Собственные имена когда-то действовавших исторических лиц могли быть заменены более понятным современникам эпитетом, сопровождавшим это имя, могли приобрести мифологическое значение или же быть заменены именами более поздних исторических личностей. Отсюда возможно допустить, что некоторые имена из первых песен «Манаса» или дошли до нас искаженными, или вообще выпали из поздних вариантов эпоса и были заменены новыми именами, так что имена эпоса «Манас» следует воспринимать критически, с необходимым толкованием их исторического происхождения и раскрытием их смысла [Шталь, 2004, с. 106].

Текст «Манаса» с точки зрения ономастики представляет также ряд древних названий и наименований, сохранившихся в тексте эпоса, иногда в первоначальном, а иногда в измененном виде. Так, одна из песен орозбаковского варианта эпоса рассказывает о «кёзкаманах». «Кёзкаманы» — племя, родственное племени Манаса. Фактически «каманами» (куманами) в древности назывались половцы. На юго – восток Европы они перекочевали в XI веке. Упоминание в поэме о совместной жизни их с племенем Манаса говорит о том, что эпос застал еще тот период, когда половцы-каманы жили в центре Азии, по соседству с киргизами. Так же характерно для древнего текста «Манаса» упоминание в нем народов естек, катаган и других. Тождественно ли это древнее название «естек» башкирскому названию «естеки» или названию северных народов Азии — остяков, точно неизвестно, но замечательно уже то, что в эпос вошли наименования народов, которые много веков назад перестали быть соседями киргизов. То же самое можно сказать о катаганах, которые, как известно, уже давно живут на севере Афганистана [Юнусалиев, 1997, с. 72].

Все эти наслоения оставили свой отпечаток на древнем пласте «Манаса». Основу поэмы составлял мотив, который был определен социальным заданием родового коллектива, где раскрытию образа героя — сперва родового, затем народного – строго подчинены все прочие элементы. Конструктивные и сюжетные моменты, безусловно, подчинялись этой же теме, причем подобная особенность сохранялась во всех последующих изменениях поэмы. Старый мотив оставался в качестве неизменного материала, используемого в меняющихся сюжетных положениях [Шталь, 2004, с. 108].

Речи характеризуют положительных героев в моменты осложнения их взаимоотношений, личных переживаний или мотивируют известные поступки, действия. В поэме можно найти самые различные виды речей: совещательные речи — на сборе в совете (речи Манаса и Алмамбета перед походом на Бейджин); воинственные увещевания (речь Манаса на аше); речи-угрозы (послания Манаса семи ханам); задушевные речи, выражающие раскаяние, огорчение (зна-менитая речь Алмамбета в «Чон казате», которая в конце превращается в личное воспоминание, автобиографию); речи-завещания («керез» Кокетея); дружеские наставления, укоры (речи Бакая, Кошоя, часто обращенные к Манасу). Кроме этих и других видов речей, которыми изобилует поэма, встречаются простые разговоры, шутки, остроты. Так как и в этом случае, несомненно, имеет место эволюция формы, то нетрудно установить элементы архаические и более поздние наслоения. Судя по многим речам, в которых говорящему никто не задает вопросов, никто его не прерывает, можно было бы сделать вывод, что диалог в собственном смысле слова неизвестен этому эпическому произведению [Юнусалиев, 1997, с. 87]. Так, например, на возбужденную речь Алмамбета, обращенную к Чубаку, вызвавшему его справедливый гнев, последний отвечает молчанием. У опытного исполнителя это молчание мотивировано психологически: Чубак, который понимает, что неправ, сознательно не отвечает Алмамбету, чтобы дать ему излить свой гнев. Но по одним только большим речам, произнесенным в памятных случаях видными героями, речам, уже давно ставшим популярными среди слушателей и канонизированными при долгих исполнениях, было бы неправильно заключать, что диалог вовсе отсутствует в поэме. Конфликт между Манасом и Урбю на «аше», спор, возникший среди чоро во время игры в «ордо» в «Чон казате», и многие подобные небольшие сцены насыщены драматизмом. Джомокчу мастерски рисует картины нарастающей словесной и душевной борьбы, с постепенным вводом, как это бывает в драматических эпизодах, новых действующих лиц, включающихся в борьбу [Юнусалиев, 1997, с. 105].

Итак, в поэме «Манас» мало представлены лирика вообще и лирические описания природы — в частности. В противовес более лирическому почти романтическому стилю «Семетея», стиль «Манаса» строго выдержан в возвышенных героических тонах, совершенно чужд интимности, сдержан либо натуралистически откровенен, без недомолвок и туманностей. Это легко обнаруживается во всех линиях исследуемых нами основных моментов и самого содержания поэмы, которая в этом отношении выделяется особой формой стиля настоящей героической эпопеи.

2.2 Борьба как основа конфликтогенной составляющей киргизского эпоса «Манас»

Борьба — основа конфликтогенной составляющей киргизского эпоса «Манас». В эпосе в художественной форме широко изображается различное вооружение и снаряжение воинов. На основе материалов эпоса, а также этнографических и археологических данных, касающихся вооружения кочевых племен, можно достаточно точно обрисовать вооружение кыргызского воина.

В жизни кочевых племен и в военном искусстве большую роль играл лук – «жаа». В эпосе жаа выступает основным оружием кыргызского воина. Это был сложный лук, изготовленный из особого сорта железа и рога, обернутый сухожилием, а тетива сделана из выделанной кожи животных. Воин имел кроме основного запасной лук и по два колчана со стрелами. Во время охоты применялись стрелы с двухгранным железным наконечником, а во время войны – с трехгранным наконечником, которые пробивали панцирь и снаряжение воинов.

Кыргызские воины для наведения паники на врага употребляли свистящие стрелы. В эпосе о таких стрелах рассказывается в повествовании о битве в Аранике:

Стрелы визжали

И подобно ветру,

Пролетая, свистели.

Стрелы жужжали,

Попадая в тело, разрывали его.

О применении свистящих стрел древними кыргызами пишет С.В.Киселев, утверждая, что наконечники стрел снабжены надетыми на черешок костными шариками с отверстиями. При полете такие стрелы издают пронзительный свист, наводящий панику на неприятеля Кюнер [Киселев, 1951, с. 132].

В эпосе говорится и о другом виде оружия – «кылыче» (меч). По материалам эпоса, кыргызские воины применяли в бою различные мечи, сабли, клинки и палаши под общим названием «кылыч». Они использовали двухлезвийные обоюдоострые мечи, предназначенные для нанесения рубящих ударов в ближнем бою, иногда носили мечи без ножен, что считалось признаком храбрости («кынсыз кылыч байланып»).

В эпосе неоднократно восхваляется боевое качество меча и подробно описывается процесс изготовления такого оружия. Например, меч Манаса Ачалбарс изготовляется сорока шестью мастерами во главе с Болекбаем в течение полугода. Вот как описан меч Манаса:

Положить на траву – трава загорится,

Взмахнуть – враг падает мертвым,

Ударить по скале – раскалывается камень,

Размахнуться – летят головы,

Немеет рука от его тяжести,

Щиты от его удара сминаются,

Если вынуть из ножен ночью,

Излучает красный как огонь свет,

В боях с неверными

С каждым взмахом удлиняется.

По изображению эпоса, одним из основных видов оружия, применяемых воинами Манаса, являются пики – найза. Пика была непременным атрибутом любого воина. По материалам эпоса видно, что наконечники пик были снабжены восьмигранным шипом, имели ромбовидную форму, похожую на волчий язык, и пропитывались ядом. На месте соединения наконечника и древка пики привешивался бунчук – «тъпёк» из конского волоса и хвоста яка.

Во время битвы воин должен был уметь отбить и отсечь направленную на него пику мечом или секирой – айбалта.

Воинами Манаса широко применялась и железная булава – «кързъ». Она применялась как палица для ударов с близкой дистанции. По эпосу булава была сделана из цельного слитка свинца или чугуна и насажена на железную рукоять, она подвешивалась на луку седла.

В рукопашном бою воины применяли кинжалы, которые сначала имели треугольную черешковую однолезвийную форму, позднее, в IX-X вв., начали изготовляться кинжальные клинки с параллельными лезвиями. Такие кинжалы служили как вспомогательное оружие в рукопашном бою.

В эпосе указывается на применение огнестрельного оружия «мылтык». Оно называется по-разному – «алмабаш», «койчагыр», «очогор», «жазайыл», «тээ мылтык», «кёк бараь», «кара бараь» — в большинстве случаев было фитильным.

Аркан (лассо) кыргызы употребляли как боевое наступательное оружие. В эпосе есть сведения, что некоторые богатыри пользовались железным арканом в виде цепей.

Эпос «Манас» содержит в себе и ценные сведения о доспехах кыргызских воинов. Они носили защитные доспехи или панцири – «соот». Воины защищали свое тело чешуйчатым панцирем в виде рубахи. Он был высокого качества. В эпосе есть сведение об особом панцире, которые предохранял от удара меча, сабли и пули, так называемый «олпок». Олпок – пуленепробиваемая защитная одежда. Она надевалась вместо панциря или под кольчугу. Акоплок Манаса был сделан мастерами под руководством Каныкей из самой лучшей шерсти и хлопка, изнутри подшит дорогим материалом, верх покрыт шелком. Ворот украшался золотыми, а рукава – медными галунами.

Непременным атрибутом воинов были латы. «Чарайна» — латы, которые предохраняли воинов Манаса от удара меча, сабли и пики. Они защищали грудь воина. Это видно из эпоса – «чарайна тосуп тёшънё». Изготовлялись из золота или стали.

На голову воины надевали шлемы – «туулга». По описанию эпоса, форма шлема была яйцеобразной: он делался из железа, меди и золота, предохраняя от удара сабли, меча, пики, пули и стрел.

В эпосе отразились некоторые обычаи, связанные с воинским бытом кыргызов. Во все времена воины высоко ценили и берегли свое снаряжение. В эпосе также воин стремится в бою завладеть лучшим боевым снаряжением врага. Доспехи, оружие, конь передавались по наследству от отца к сыну. Так, копье Манаса Сырнайза, панцирь Аколпок, ружье Аккелте, конь Тайбуурул передаются в наследство его малолетнему сыну Семетею.

Военная сила кыргызов представляла вооруженное ополчение народа, организованное по родоплеменным признакам. Это, в свою очередь, обусловливало многочисленность кыргызского войска. Числовые военные единицы, созданные по родоплеменным признакам, именовались названием рода, племени и войском такого-то вождя или батыра.

По сведениям, имеющимся в эпосе, каждый боеспособный мужчина от семнадцати до семидесяти лет, обязательно должен был нести военную службу и участвовать в походах.

Каждое ополчение создавалось только из членов своего рода или племени. Поэтому не допускалось членство в таких ополчениях рабов, потому что военная служба была в такой же степени правом, как обязанностью всех свободных. Рабы не участвуют в войне и в эпосе. Деление войск по родовым признакам в виде родового ополчения кыргызов было древнейшей традицией. Об этом свидетельствует восточная историческая хроника, где говорится, что когда кыргызы «набирают и отправляют (войска), то полностью выступает весь народ и все вассальные поколения» [Кюнер, 1961, с. 118].

Племена соединялись в единую конфедерацию, что обусловливало их прочную внутреннюю спайку. Военачальниками были из среды своего же рода или племени. Одним словом, народное ополчение состояло из людей объединенных общими интересами, языком, обычаем и родством. Например, в эпосе племенное ополчение, возглавляемое Чубаком, состояло из членов племени нойгут, а войска Кошоя и Урбю – из племени катаган и кыпчаков.

По эпосу каждый воин должен был иметь запасного коня, на которую навьючивал свои военные снаряжения. В эпосе в эпизоде подготовки похода на Бээджин Манас требует, чтобы воины пошли с ним на бой по своей воле и имели запасного коня («Эр башына бир атты чукул коштоп алыьар, эркин менен барыьар»). Но поскольку не каждый воин мог иметь запасного коня, то вожди обеспечивали их боевыми конями. Так, перед началом похода Манас раздает своих коней воинам. Запасную лошадь брали и при отправлении в разведку. Роль коня в жизни всех значительных персонажей эпоса показана очень убедительно. Он является главным боевым товарищем героя, его помощником во всех подвигах. Известны клички коней, например, Сарала – конь Алманбета, Ач-Буран – конь Жолоя, Ангара – конь Конурбая и т.д. Состязания между ними столь же сложны, интересны, как и состязания между самими героями.

Лишенный своего коня богатырь становится беспомощным. Поэтому враги, желая погубить батыра, стараются прежде всего лишить его коня. Даже Манас, оставшись без своего коня Акулы, во время разведки Бээжина, попадает в трудное положение при переправе через реку и едва не погибает от руки Конурбая. Семетей погибает, разлученный со своим конем Тайбурулом. Погибает и Конурбай, хитростью лишенный своего коня Ангара.

В войнах участвовали не только мужчины, но и женщины. Мотив участия женщин в войнах является одной из древнейших в героическом эпосе. Как видно из эпоса, кыргызские женщины воевали в случае непосредственной угрозы ее чести, членам семьи, родине. Например, Каныкей борется с Чубаком, защищая свою честь. Другая героиня – Сайкал – побеждает Бакая, Чубака и даже самого Манаса чуть не сбрасывает с коня. Но, не желая ронять авторитет вождя кыргызского народа, она примиряется с ним и устанавливает дружеские отношения. Сестра Манаса Карлыгач обладает большой силой и побеждает многих батыров.

По материалам эпоса кыргызские войска делились на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч, сто тысяч. Самая мелкая боевая единица – десятка, во главе ее стоял десятник – «он башы». Во главе сотни стоял сотник – «жъз башы». Тысячник назывался «мин башы». Войска численностью в десять тысяч человек называлась «тъмён» («тъмён башы»). Во главе войска в количестве сто тысяч человек стоял командующий – бек. Отличительным признаком его воинского достоинства было то, что его во всех сражениях сопровождало знамя.

Кыргызские воины также делились по видам оружия: на лучников – «жаа тарткандар», алебардистов – «балтачандар», сабельщиков – «кылыччандар», стрелков – «мылтыкчандар» и др. В эпосе имеются сведения о делении войск по мастям коней. Например, во время войны главный военачальник Алмамбет делит воинов по мастям коней: «Он построил воинов на лошадях серой масти в один ряд, а сидящих на белых конях, похожих на белый шатер, построил в другой ряд» (С. Орозбаков. Манас). Такая организация имела древнейшие традиции. Она позволяла, при многочисленном войске, командующим лучше наблюдать за ходом битвы.

В составе кыргызских войск имелись тяжелая и легкая кавалерия и пехота. У древних кыргызов была регулярная армия, основой которой была вооруженная конница.

По эпосу основным вооружением воина легкой конницы были лук – жаа, меч – кылыч, боевой топор – ай балта, лук, веревка – аркан. Каждая десятка имела также своеобразный шатер – «чатыр». Конные лучники были очень подвижными, во время боя могли перебрасываться из одного крыла на другое, быстро сгруппироваться и легко маневрировать. Легкая конница во время походов охраняла колонну армии, занималась разведкой и первой встречалась с противником, завязывала с ним бой, изматывала и подготавливала удар основной силы – тяжелой конницы.

Тяжелая конница была вооружена тяжелым оборонительным оружием и защитными доспехами: они были одеты в железные кольчуги, боевые шубы – «себил», пуленепробиваемую одежду – «олпок» и железный или золотой шлем. Боевые кони тяжеловооруженных воинов были закованы в специально пуленепробиваемые доспехи, которые покрывали с головы до ног.

Тяжеловооруженная конница была грозной силой для противника, поэтому она вводилась в самую решающую минуту, шла сомкнутым строем и решала судьбу сражения.

Личная дружина Манаса состояла из сорока богатырей (кырк чоро). Вождем – эроол этой армии был Манас. Состав дружинников Манаса неоднороден. В нем находятся главы родов и племен, как Чубак, Урбю, Тоштук и др. В дружину также входили рядовые члены рода как Бозуул, Тазбаймат, Шуту и др. Имеются представители разных национальностей – узбек Акынбек, казах Бообек, торгоут (калмак) Деркебай и др.

Манас и его дружинники связаны боевым товариществом, взаимной верностью. Дружина является главной силой Манаса и опорой его власти.

По тюркскому героическому эпосу, точнее, по контексту описаний поединков с врагами выясняется еще одна важная функция борьбы – военно-прикладная (оборонная). Т.е. юный герой применяет приемы и навыки борьбы не только для получения статуса – неформального лидера, возмужалости, батыра, но и в военно-прикладных (оборонных) целях, защищая от инородцев сверстников, отца, род-племя, территорию и пр.

В быту кочевника постоянные и длительные перекочевки были сопряжены с большими трудностями. Они сопровождались угрозой нападения и требовали в любую минуту быть готовыми к отражению опасности. В силу этого, физические упражнения и игры начинают приобретать все более специфический характер и постепенно превращаются в средства, имеющие большое военно-прикладное значение. Они способствовали воспитанию у молодежи необходимых навыков для военно-кочевого образа жизни. В этих условиях прогрессивные тенденции развития физической культуры определялись творчеством народа. Активное и непосредственное участие в обороне своего рода-племени способствовали повышению роли военно-физической подготовки подрастающего поколения, отдельные физические упражнения и игры постепенно превращаются в упражнения, имеющие узко-военную направленность. Реальная жизнь кочевника в суровых условиях военно-демократического строя и воинственного средневековья была весьма экстремальной. В связи с этим становятся доходчивыми слова краеведа М.Н.Лаврова о том, что в подобных условиях кочевник-кыргыз вырастал смелым, выносливым, лихим наездником и ловким борцом [Юнусалиев, 1997, с. 116].

Данные морально-волевые и физические качества жизненно необходимы были в барымта и в военном походе, а также для защиты сородичей при ответном набеге. Эти свои качества они демонстрировали и на состязаниях в рамках общественных собраний, которые неизменно устраивались по случаю удачного барымта и военного похода.

Отметим и одну важную функцию борьбы, открыто проявлявшуюся, когда состязания по нему устраивались не на общественных собраниях, а на вооруженных сходках противоборствующих родов и племен. Точнее, когда на войне два воина-борца из противоборствующих сторон в состязательной борьбе решали участь всего боя, тем самым предотвращая массовое кровопролитие. Победителем всего боя по договору становилась сторона сильнейшего воина-борца. В связи с чем, древние кыргызы, как и другие тюркские племена, в своих дружинах имели специальных балбанов для подобных целей. Пешая и конная борьба как мирные противоборства издавна являлись гуманным средством урегулирования спорных (конфликтных) ситуаций и издревле были спортивной моделью состязаний, призванных, по возможности, обезопасить участников от негативных последствий (как кровопролитие) со своими примитивными, но гуманными, основанными на определенных правилах и запретах условиями. Поэтому данные мирные противоборства всегда несли высокую гуманную функцию миротворчества (противовес войне). Между тем, пешая борьба «куреш» и конная борьба «оодарыш» (эр эниш) составляли основной фонд средств психофизической и военно-прикладной подготовки у кыргызского народа [Юнусалиев, 1997, с. 131].

Бесспорно, что мирные противоборства − пешая борьба «куреш» и конная «оодарыш» (эр эниш) − имеют еще одну важную функцию − зрелищную. Под зрелищным обычно понимают такое действие, в котором достигается разрешение достаточно понятного зрителям конфликта с помощью активных, построенных по законам игровой стратегии действий, которые могут быть восприняты зрителем непосредственно в их развитии и сопровождаются глубокими эмоциональными переживаниями участников и зрителей. Данные требования зрелищности присущи и самобытным видам борьбы.

Состязания по борьбе у тюркских народов во все времена обеспечивали высокую зрелищность. Так как в ней присутствуют все грани положительных и негативных эмоций, которые проявляются во всей красе как у самих борцов, так и у зрителей-болельщиков. Это − великодушие, злость, переживание, сочувствие, отчаяние, сдержанность, огорчение, радость, слезы, смех и т.д.

Так, например, краевед М.Н.Лавров, чутко уловивший настроения борцов и болельщиков на состязаниях, в конце XIX века констатировал: «борьба у киргизов лучшее удовольствие». Он же кратко описал атмосферу, царившую среди зрителей на борьбе: «Снимут борцы верхние одежды, обнажатся до пояса, схватятся и стараются пригнуть друг друга к земле. А кругом хвалят, одобряют, подсмеиваются, бьются об заклад. Наконец, один из борцов лежит на земле. Шум, крик подымаются со всех сторон: упреки побежденному, похвала победителю» [Юнусалиев, 1997, с. 138].

Таким образом, можно выделить следующие основные общественно-социальные функции самобытной борьбы тюркских народов: оценочная, воспитательная и социализации, военно-прикладная, зрелищно-развлекательная (досуговая), миротворческая (противовес войне), коммуникативная, функция разрешения конфликтных вопросов (личных и групповых).

2.3 Концепции определения конфликтогенной составляющей киргизского эпоса «Манас»

Рождение сына-богатыря, которому будет покровительствовать Бог, было предсказано отцу Манаса в символическом сновидении, потрясшем его своей необычностью и красотой. Сам Манас, согласно сказанию, уже в раннем детстве познакомился со своими Высшими Покровителями (чилтенами), представшими перед ним в виде сорока всадников. Затем, по прошествии времени, когда Манасу исполнилось 15 лет, в необычном видении перед ним предстала картина из будущего: огромное, безбрежное войско, и впереди него – белобородый Вождь с золотым венцом на голове. Войско – это единый кыргызский народ, а Вождь – это он сам, Манас [Юнусалиев, 1997, с. 139]:

Мальчик закрыл глаза,

Вдруг привиделось ему:

Повсюду, куда хватал глаз,

Облачённые в тёмно-синее железо,

Множество воинов стоят.

С золотым венцом на голове

Какой-то белобородый стоит

Впереди этих войск.

Вождь, как центральное ядро организующейся структуры, наделяется огромной физической силой и духовной энергией – между ним и Высшими Силами устанавливается постоянная связь, канал, через который он черпает силы и знания. Однако потоки энергии по этому каналу направляются только тогда, когда сила Вождя используется для общего дела, а не в личных интересах. И Манас хорошо осознает это.

Известно, что огромная внутренняя энергия личности требует умелого её расходования. Герою, наделенному огромной физической силой, проще всего израсходовать свою силу на борьбу с врагом. Но если врага нет, а сил в избытке, возникает множество проблем, связанных с осознанием целей, на достижение которых может быть использована свободная энергия. В личности Манаса, отражающей менталитет кыргызского народа, постоянно присутствуют и борются две тенденции. С одной стороны, это непреодолимое желание проявить свою физическую силу, направляемую зачастую в отсутствие врагов на своих же соратников – тогда это Манас Кровожадный, а с другой – способность преодолеть свое раздражение, умение остановиться, попытаться понять причины поступков окружающих людей, то есть направить энергию не на внешнее действие, а на самосовершенствование. И тогда это уже Манас Великодушный.

Манас – Вождь, а не просто Герой; он должен быть терпимым и великодушным по отношению к своему народу. Поэтому ему постоянно приходится преодолевать самого себя, укрощать свои эмоции. Вот один из эпизодов, характеризующих борьбу между этими двумя противоположными аспектами личности Манаса:

Сдерживая ярость, как одурманенный стоит,

Не зная, как быть, лев твой Манас

Не мог умерить свой гнев, оцепенел, –

Кто же стоит так, как он?

Долго он неподвижно стоял.

Только потом ответил он…

Когда речь идет о таком явлении, как сказание эпоса «Манас», кыргызы естественным образом понимают под этим то, что сказитель получает свой сказительский дар (чаще всего во сне от самого героя Манаса) или его сподвижников, а потом на протяжении своей жизни рассказывает эпос в состоянии транса своей аудитории. Также для всех нас ясно и неоспоримо то, что Манас – это символ мужества и единства кыргызского народа. Все это, своего рода, историческая или даже генетическая память, это некое внутреннее знание каждого кыргыза. Однако известно, что любое знание рано или поздно устаревает, принося сомнения, разочарование, а потом и безразличие. Как следствие, это приводит к утере своих корней. Именно поэтому обновление понимания значений древних и глубинных явлений – важная основа сохранения связи со своей коренной культурой. Это, в свою очередь, является важным условием выживания в контексте сегодняшнего кризиса рационально-потребительского (материалистического) мировоззрения, поскольку наша собственная традиционная культура носит в себе множество хороших и естественных для нас (а значит, легко усваиваемых) способов поиска себя, саморазвития и самореализации человека в этом непростом мире. А что, если и кыргызам сегодня в самую пору задуматься – не устарело ли их знание о стержневом явлении нашей культуры, нет ли каких-либо других аспектов феномена сказания эпоса «Манас», о которых ещё не задумывались и которые остаются нераскрытыми. Возможно, такие вопросы смогли бы нас вывести на новые горизонты понимания себя, окружающего мира и даже разнообразных процессов, происходящих в мире в последнее время [Юнусалиев, 1997, с. 143].

Все явления в этом мире, видимо, имеют замысел открываться человеческому пониманию постепенно, соразмерно требованиям времени и возможностям человека.

Второй уровень восприятия и познания феномена – это уровень символов. На этом уровне для нас мир Манаса – это герои, события, исторические обстоятельства и, самое главное, символ мужества, стойкости, единства, мудрости и других положительных качеств кыргызского народа. Эта почва взрастила на себе множество философов, культурологов, антропологов; массу национальных идеологов и общественных деятелей различного масштаба [Юнусалиев, 1997, с. 181].

Такой уровень понимания феномена сказания эпоса «Манас» обладает большим будущим в плане объединения кыргызов вокруг идеи самосовершенствования человека, его связи с Космосом и гармонического сосуществования в природе и социуме. Это новое восприятие феномена сказания эпоса «Манас», по всей видимости, стало актуальным и реальным после апрельских событий в 2010 года, которые, в каком-то смысле, явились видимыми индикаторами пробуждения духа кочевника и выброса накопившейся и мешающей (дальнейшему развитию общества) подсознательной агрессии народа.

Если первые два уровня, в основном, опираются на восприятие и изучение самого эпоса «Манас» (как конечного продукта существования феномена сказания эпоса «Манас») и его смысловые и информационные интерпретации, то третий уровень делает упор на восприятие и изучение носителей (сказителей) и воспринимающей стороны (слушателей) феномена сказания эпоса «Манас». Иными словами новый этап познания мира Манаса – это познание трансцендентной природы этого мира и путей его связи с нашим реальным (проявленным) миром. Надо отметить, этот уровень восприятия и познания феномена сказания эпоса «Манас» (а также и других явлений кыргызской традиционной культуры) является огромным пространством, которое только-только начало раскрываться кыргызам. И если, мы сможем продвинуться в этом направлении, то мы сможем стать обладателями важных и эксклюзивных технологий психологического оздоровления и развития сознания человека, которые могут принести неоценимую пользу не только кыргызам, но и другим народам мира [Юнусалиев, 1997, с. 145].

Таким образом, выход на новые уровни восприятия и познания трансцендентных явлений нашей традиционной культуры является сегодня первым шагом на пути эволюции народа, поскольку любая коренная культура – это своего рода гармоничный набор механизмов духовного пробуждения и развития человека, адаптированный максимально для конкретно взятого народа.

Вторым и не менее важным шагом на пути эволюции народа является освоение новых способов восприятия и познания собственной культуры. В частности, чтобы понять что-то новое в трансцендентных культурных явлениях кыргызов, нам сегодня крайне необходимо возродить из забвения так называемое «интуитивное познание». Подобное познание еще часто называют «иррациональным», как противовес «рациональному» или научному познанию. Если в научном познании мы часто ориентируемся на разум, логику и внешнее экспериментирование, то интуитивное познание задействует сердце, чувства и опирается на внутреннее самопознание. Главным в научном познании являются внешняя доказуемость явления, а в интуитивном познании – его внутренняя ощутимость и соприкосновение. Без сочетания интуитивного осмысления и более смелого научного экспериментирования в настоящее время невозможно раскрыть глубинные аспекты традиционной культуры и, следовательно, в полной мере раскрыть истинный потенциал человека [Юнусалиев, 1997, с. 147].

Предварительные и компактные научные исследования показывают, что сказание эпоса «Манас» позитивно влияют на изменение состояние человека по ряду базовых параметров. Так в ходе экспериментов, обнаруживалось влияние сказания эпоса «Манас» на биохимические, психологические, психофизиологические и биомагнитные показатели человека. По предварительным данным исследований, очевидно, что живое исполнение эпоса «Манас» повышает у слушателей содержание глюкозы в крови; способствует впадению человека в измененное состояние сознания (транс) и повышению показателей памяти и внимания; а также успокаивает биомагнитное поле. Есть вероятность, что феномен оказывает на человека воздействие по слуховым, зрительным и экстрасенсорным каналам (или входам в сознание) человека. Как предполагают ученые, базовыми факторами влияния на сознание человека феномена сказания эпоса «Манас» с точки зрения науки, возможно, являются ритм (например, так называемые «бинауральные» ритмы), голос и невербальные реакции сказителя, а также сказываемый эпизод эпоса.

А интуитивные (ненаучные) знания наших предков еще издревле говорили о том, что сказание эпоса «Манас» — это инструмент пробуждения духа и очищения души, а эти уровни сознания человека, как известно, всегда считались ядром человека или программой связи человека с Высшим разумом. Именно поэтому сказители издревле считались особыми людьми и реально обладали рядом сверхъестественных способностей: целительский дар (Сагымбай, Азиз, Шаабай, Кааба), управление погодой (Келдибек, Саякбай), толкование снов (почти все сказители), ясновидение и другие экстрасенсорные способности (почти все сказители), предсказание будущего (почти все сказители). Кроме этого, практически все сказители проявляли себя в качестве хороших дипломатов и духовных лидеров [Юнусалиев, 1997, с. 149]. Некоторые современные эксперименты в рамках интуитивного исследования показывают, что прослушивание живого сказания эпоса «Манас» способствует впадению человека в состояние транса, схожее с глубокой медитацией. Восприимчивые участники экспериментов констатировали факты сновидений после сеанса прослушивания, которые способствовали восстановлению контакта с предками, осознанию и решению проблем в отношениях с близкими людьми, получения важной для реальной жизни информации. Базовым фактором влияния на сознание человека с точки зрения интуитивного познания, возможно, являются покровители (из мира Духов) сказителя.

Вероятно, феномен сказания эпоса «Манас», как процесс – это процесс передачи высших вибраций или импульсов из мира Манаса (мира более высокого порядка), обществу через сказителей. А основная цель феномена сказания эпоса «Манас» — это способствовать эволюции сознания человека и поддержанию связи с высшим миром (некой матрицей для реального мира). Таким образом, феномен сказания эпоса «Манас», который был дарован кыргызам и сопровождает нас многие столетия, можно считать единством трех взаимосвязанных компонентов: трансцендентного мира или мира Манаса, сказителя и общества [Юнусалиев, 1997, с. 152].

В современных инициативах, направленных на более глубокое понимание феномена сказания эпоса «Манас», важно рассматривать все компоненты феномена в их взаимосвязи. Акцент на взаимосвязи всех компонентов также важен и в практических инициативах, направленных на поддержку существования феномена сказания эпоса «Манас» в современном обществе.

В советские времена, рассматривая только эпос «Манас» (без учета сакральности передаваемой эпосом информации и энергии; феноменальности сказительского дара; а также важности понимающего и преданного слушателя), мы безвозвратно потеряли возможность изучить и понять пласт уникальных носителей сказительского дара, истинную ментальность наших предков и многие другие аспекты традиционной культуры. Эти времена ограничений (как объективных, так и субъективных) должны стать для кыргызов важным историческим уроком.

Прасхемы и мотивы, которые встречаются во многих образцах тюркского эпического искусства, особенно в национальных эпосах, таких, как Огузский эпос и «Манас», объясняются обусловленностью их этногенетических и идеологических общностей.

Прасхема «Манаса» в свете идеологии господства над народами идет от Огузского эпоса. Если Огузский эпос отражает этногенетическую и этнополитическую идею консолидации крупных тюркских племен, таких как уйгуры, кыпчаки, калачи, карлуки — вокруг огузов, то «Манас» показывает, как разные тюркские племена, в том числе ногайцы, аргины, дербены, казахи, кыпчаки, уйшинцы, узбеки и другие, возглавляемые Манасом, ведут борьбу за создание великого государства. Большинство якутских и алтайских эпосов очень слабо отражает идею господства над остальными народами.

Влияние Огузского эпоса, как первого известного нам идеологического эпоса, на построение «Манаса» было очень велико. Образ Огуз кагана в течение многих веков символизировал великодержавное государство. Он как покоритель мира всегда был и остается мифоэпическим предком всех крупных племен, создавшим в истории мировое государство. Чтобы получить моральный доступ к управлению великим государством, которое в Огузском эпосе и «Манасе» называется «Эль», тюркские каганы представляли себя потомками Огуза. В разных вариантах эпоса предки Манаса представляются по разному. Однако по всех вариантах Манас неизменно является потомком Огуз кагана [Юнусалиев, 1997, с. 147].

Эпос всегда живет памятью прошлого. Это прослеживается и в прасхеме этнического конфликта. Борьба, которую ведут огузы, носит этнический характер. Поэтому бинарная оппозиция огуз-урус, огуз-урум, огуз-масар, огуз-табгач и т. д. являются вариантами конфликта мы — они. В эпосе «Манас» национально-освободительная борьба ведется против калмыков и китайцев. В архаических тюркских эпических произведениях нет этнического конфликта.

Второй прасхемой, согласно которой формировался «Манас», является идея божественного господства. В тюркском мышлении право управления миром дано каганом — Кёк Тенгри. Отсюда идея покорения всего мира. Управлять миром — это дар божий (по-тюркски), который в тюркском эпосе дается только сынам Неба. Анализ показывает, что Огуз и Манас — сыновья Неба. Элементы, связанные с небом, всегда в тюркской мифологии, вообще, в фольклоре сопровождаются синим цветом. Символика синего цвета преобладает в атрибутике Огуза и Манаса. На протяжении всего эпоса Манаса, его сына Семетея и даже дружинников Манаса сопровождают постоянные эпитеты «кёк жал эр», «кёк бёри». Огуз как сын Неба напоминает синего волка (лицо его синее, поясница как у волка, рот огненно-красный).

Синий цвет является неизменным эпитетом верховного божества Кёк Тенгри. В остальных случаях этот и сакральный цвет указывает на происхождение, т. е. он является знаком сына Неба . [Юнусалиев, 1997, с. 134]

Прасхема управленческого аппарата в национальных эпосах показывает основные принципы военной демократии. В период военной демократии все вопросы государственной важности решались на общеродовых и общеплеменных собраниях, которые в исторических документах получили название совета старейшин. В Огузском эпосе, как и в «Книге Деда Коркута», и «Манасе» всеобщие собрания обозначаются этнографическим термином «той». В национальных эпосах той адекватен тюрско-монгольскому политическому термину «курултай». В совете старейшин участвовал предводитель каждого племени. В «Книге Деда Коркута» шесть членов совета старейшин — ими являются вожаки основных огуз-племен. В эпосе сорок чоро Манаса как представители отдельных племен имеют равные права на общегосударственном собрании. Иногда они свободно принимают решения, даже спорят с Манасом. Огузские беки тоже в своих поступках свободны, они вправе не соглашаться с Байындыр ханом и Казаном, и могут даже выступить против последнего. Этот факт доказывает, что огузском государстве, и в государстве, созданном Манасом, преобладает военная демократия. Как видно из эпосов, все представители совета старейшин выполняют функции командующего родоплеменных войск. В этом смысле национальные эпосы дают не менее важную информацию, чем сведения, почерпнутые из историко-этнографических документов.

Итак, сегодня стоит ряд таких важных задач, как изучение трансцендентной природы феномена сказания эпоса «Манас» (следовательно, изучение феномена, как технологии духовного пробуждения и развития), всесторонняя поддержка распространения эпоса и формирование глубоко понимающего и преданного слушателя. Только тогда люди смогут прикоснуться к вечности, которая давным-давно дала людям от себя уникальные ключи.

Выводы по Главе II

Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы: в поэме «Манас» мало представлены лирика вообще и лирические описания природы — в частности. В противовес более лирическому почти романтическому стилю «Семетея», стиль «Манаса» строго выдержан в возвышенных героических тонах, совершенно чужд интимности, сдержан либо натуралистически откровенен, без недомолвок и туманностей. Это легко обнаруживается во всех линиях исследуемых нами основных моментов и самого содержания поэмы, которая в этом отношении выделяется особой мускулатурой стиля настоящей героической эпопеи.

Таким образом, можно выделить следующие основные общественно-социальные функции самобытной борьбы тюркских народов: оценочная, воспитательная и социализации, военно-прикладная, зрелищно-развлекательная (досуговая), миротворческая (противовес войне), коммуникативная, функция разрешения конфликтных вопросов (личных и групповых).

Итак, основываясь на этих уроках, сегодня стоит ряд таких важных задач, как изучение трансцендентной природы феномена сказания эпоса «Манас» (следовательно, изучение феномена, как технологии духовного пробуждения и развития), всесторонняя поддержка сказителей и формирование глубоко понимающего и преданного слушателя. Только тогда можно будет прикоснуться к вечности, которая давным-давно дала от себя уникальные ключи.

В эпосе «Манас» раскрываются различные, известные современной психологии, виды и типы конфликтов. Во-первых, внутриличностный конфликт. Свидетельством этому являются печали и радости Бакая, Манаса и его жены Каныкей и других главных героев.

Во-вторых, межличностный конфликт. Сюда относятся столкновения между двумя или несколькими людьми, преследующими различные цели (Манас — Конурбай, Манас — Нескара, Алманбет — Шыпшайдар, Семетей — Канчоро, Кошой — Жолой). Обычно они взаимосвязаны между собой и пытаются претворить свои цели в жизнь. Конечно, довольно часто встречаются случаи, когда эти противоречащие цели враждующих сторон реализуются лишь тогда, когда одна из сторон в ожесточенной схватке побеждает другую.

В-третьих, конфликт между группами людей. Например, борьба народа Чынждухана и рода ногоя, народа хана Алооке и народа Музбурчака и др. Они преследуют противоположные цели и препятствуют друг другу в их осуществлении.

Эпос говорит и о различных путях разрешения конфликтов. Один из них — «тотальная война», заканчивающаяся полной победой одних над другими. В качестве примера можно привести конфликт между Манасом и Алооке. Описание различных негативных и позитивных сторон подобного разрешения конфликта выявляют глубину эпоса. «Тотальная война» может иметь и положительное значение, но она не разрешает полностью конфликта, и тогда она становится началом нового столкновения. Например, борьба между Орумбаем и Чынджу заканчивается поражением последнего, но он начинает тайно собирать войска против сына Орумбая Сары-Хана. Другой вид разрешения конфликтов — компромисс, приход к согласию на основе взаимных уступок. Разрешение конфликта между Манасом и Козкаманами достигается таким путем.

Наиболее эффективным путем выхода из конфликта является интеграция. Этот вид разрешения конфликтов очень часто встречается в эпосе, и он лежит в основе действий главного героя Манаса, направленных на разрешение войн и противостояний. Так, он объединяет разобщенные племена кыргызского народа и призывает их ханов к согласию.

Таким образом, исследование психологии конфликтов, их видов и путей разрешения, показывает, что те средства, к которым прибегал народ еще в древние времена в соответствующих условиях, становятся нам известными только в последние годы благодаря научным изысканиям.

Глава III. Практическая часть. Исследование конфликтогенной составляющей древнего киргизского эпоса «Манас»

3.1 Общая характеристика древнего киргизского эпоса «Манас»

Количественный эпос киргизского народа «Манас» ныне принадлежит к той категории замечательных памятников прошлого, которые приобщены к золотому фонду культуры. Сейчас этот эпос является достоянием не одного киргизского парода. Рожденный его многовековой духовной культурой, являющий собою высокохудожественное воплощение творческого гения талантливого народа — настоящий эпос переводится на русский язык. И так же он изучается не только в Киргизии силами только научных работников Киргизии, а наследует его широкий круг советских ученых разных национальностей в различных научных центрах[Орозбаков, 2004, с. 68].

В результате подобного разностороннего внимания и популяризации «Манас» по достоинству становится в ряды тех немногих шедевров мирового эпоса, о которых должно быть ведомо любому культурному читателю [Юнусалиев, 1997, с. 141].

Трилогия «Манас», «Семетей», «Сейтек», образующая генеологическую поэму об отце, сыне и внуке, во всех записанных вариантах, в полных и сокращенных исполнениях составляет уже подлинный океан поэзии. Общее количество всех записанных песен насчитывает один миллион двести тысяч стихотворных строк [Юнусалиев, 1997, с. 142].

Тематически поэма разбита переписчиками по договоренности с Сагымбаем на 10 циклов-песен (томов). Принцип такого деления, как объясняет писец, довольно прост и чрезвычайно условен. Причем, если его признать тоже условно верным в отношении первого цикла, где изложено появление на свет Манаса и детские годы его, т.е. последовательно развернута одна линия повествования, то оно не выдерживает этой последовательности при объединении в одну книгу других, тематически совершенно различных эпизодов, в других циклах. Такое деление, понятно, не позволяет говорить о цельном объединении песен. Касаясь вопроса тематики вообще, мы вынуждены выйти из рамок этих механических делений и наметить группу больших тем, выделяющихся из всей массы мелких эпизодов по своему фабульному материалу, по однотипному повествовательному стержню [Юнусалиев, 1997, с. 143].

При таком свободном подборе можно указать на следующие главные большие темы:

1) рождение и детство Манаса,

2) походы — «казаты»,

3) прибытие Алмамбета — первого соратника и названного брата героя,

4) сватовство и женитьба на Каныкей,

5) поминки по Кокетею,

6) эпизод с кезкаманами (родственниками Манаса). Кроме того, есть еще небольшие, но фабульно-несходные с «казатами» темы:

7) о заговоре ханов против Манаса [Орозбаков, 2004, с. 72].

Этот перечень основных тем дает приблизительный объем сагымбаевского варианта. Тема о Джолое, составляющая отдельный эпизод в радловском варианте, здесь не выделяется особо, потому что Джолой, как и Конурбай и Эсенхан, фигурируют во многих главнейших частях поэмы в качестве по-стоянных противников Манаса. Тема о них вписалась в канву поэмы, составив органическое сюжетное целое, как тема об Афрасиабе в «Шахнаме». На их взаимной вражде и противоположных, постоянно сталкивающихся стремлениях основана вся сложная борьба и перемены в положении действующих лиц. Они же двигают все актуально-динамические темы как отдельных песен, так и всей почти поэмы [Юнусалиев, 1997, с. 144].

Из перечисленных главных тем самое большое место у Сагымбая занимают, конечно, «казаты», тогда как темы поминок, женитьбы и эпизод с родственниками входят в качестве бытового материала, сюжетно подчиненного основной героической теме, но изображающего главных дейсгвующих лиц в сравнительно мирной семейной обстановке и в общениях с родственниками. Однако эпизоды, описанные в них, развертывают перед слушателями не только картины мирной обстановки. Благодаря введению во все части иногда подробно описанных батальных картин, эти этнографические бытовые темы, в конечном счете, тоже приобретают тон и характер героической эпопеи. Герой, который, по основному замыслу певцов, должен быть показан в бытовом окружении, в буднях своей частной, личной жизни, и в этих темах занимает центральное место как богатырь, благодаря тому же героизму, но проявленному уже в иной обстановке. Конструктивно и отчасти тематически эти части строго подчинены основному стилю эпоса [Юнусалиев, 1997, с. 145].

Таким образом, единственной организующей всю поэму стержневой темой является тема о главном герое и его многочисленных похождениях и различных приключениях. Нет почти ни одного эпизода, где так или иначе не участвовал бы Манас. Исключение составляет лишь небольшой отрывок «Доо пери жомогу» (песня о циклопе), где действуют богатыри Манаса, а не он сам. Таким образом, не случайно поэма названа именем только одного героя — центрального образа всего повествования.

Тема «казатов» (походов) занимает в поэме самое большое место и разбиваясь на множество отдельных походов, эта тема по общей схеме построения у Сагымбая однотипна. Различия в деталях настолько малочисленны и незначительны, что одна фабульмая схема может охватить сюжеты всех походов, причем с исчерпывающей полнотой она представлена в «Великом походе», цикле песен о походе на Бейджин. Если из этого цикла изъять как самостоятельный эпизод о заговоре семи ханов, то сюжет остальной части описательно можно представить в следующем виде [Юнусалиев, 1997, с. 146] .

Как обычно в песнях иных, и эта песня начинается с описания богатой, счастливой, мирной жизни в стране киргизов, где прославленный, могущественный герой Манас окружен уважением своих друзей-богатырей (кырк-чоро), жен, слуг и всей рати. И в обстановке такой, обычно непродолжительной, мирной жизни всей манасовской рати возникают поводы к новым походам. В версии Са-гымбая таким поводом, очевидно более позднего происхождения, нередко является мотив священной войны с «неверными». В «Великом походе» у этого сказителя поводом для похода на Бейджин служит тот же мотив, к которому присоединяется еще вечная вражда Манаса к его главному сопернику батыру Конурбаю, могучему витязю.

Страна Конурбая не признает ханства Манаса и считает его своим подчиненным, пытается обложить данью, наказать набегами киргизов. Имея, таким образом, якобы полное основание для «священной войны» против самого надменного врага, Манас объявляет день отправления в поход.

Дальше идут, по характерной сюжетной схеме всех походов, сборы в путь. Обычно в этих частях, собственно, во вступлениях, преобладают статические мотивы в виде длительных подробных описаний от лица самого певца либо в виде монологов-наставлений, ободряющих речей. К концу сборов в стан Манаса начинают прибывать со своими полчищами подчиненные ему ханы остальных тюркских родов. Очень характерен показ картины стекающихся со всех концов войск богатырей-ханов. Певец как бы устраивает парад прибывающих одна за другой разноплеменных частей во главе со своими вождями родов — богатырями, которые являются друзьями и постоянными соратниками Манаса. Во всех без исключения походах этот парад в качестве традиционного начала включается в повествование обязательно в виде готового клише, в одних и тех же выражениях, с сохранением неизменной очередности прибывающих [Юнусалиев, 1997, с. 147].

Затем следует прощание с родными, женами, впрочем, не всегда обязательное при других походах, но распространенно изложенное в «Чон казате». После этого войска отправляются в поход.

Дальше, по установленной схеме, возникают обычные в фольклоре трудности пути. Утомительная, изнуряющая участников похода, долгая езда под предводительством Алмамбета в «Чон казате» растягивается на 90 дней, в продолжении которых не сделано ни единого привала. Описываются затрудняющие путь безводные пустыни, непроходимые горы, бурные потоки (обычные для европейского эпоса дремучие леса здесь, в соответствии с географической обстановкой, встречаются очень редко). Путь следования войска дает возможность певцу продемонстрировать его географические познания. Он с особенной любовью и эпическим спокойствием нанизывает в повествование массу топонимических и этнонимических материалов. Каждое обстоятельное описание новых мест включает в себя рельеф местности, климат, флору и фауну определенной географической среды. Правда, все эти элементы, в соответствии с преувеличенным во всех деталях былинно-героическим окружением и сюжетным заданием, осложнены, сказочно преувеличены, метафорически насыщены фантастикой. Например, животные несут обязанности вестников врага. Они мешают продвижению войск, некоторые из них после длительной борьбы вырываются на волю, спасаются от погони, прибегают к своим хозяевам и предупреждают их о надвигающейся опасности. Почти во всех походах фигурируют фантастические вестники врагов, являясь то в виде животных, то в виде людей-чародеев (аяров) либо доо — циклопов [Юнусалиев, 1997, с. 148].

Но не всегда удается устранить злые силы одной лишь физической мощью. Тогда выступает Алмамбет, который знает все тайны темных сил и вступает в борьбу с ними, внося в повествование сказочные элементы превращений, он побеждает противника своими чарами и убивает его. Так устраняется с пути первое большое сопротивление врагов. Затем Алмамбет борется со стихией: по его желанию холод сменяется теплом, нестерпимая жара — прохладным дождем, заклинанием он осушает бурный поток (реку Орхон в «Чон казате»). Обученный еще в детстве у себя в Китае тайным знаниям, он имеет могущественную власть над природой. Это — аналог Вяйнемейнену из «Калевалы». Так, побеждая стихию и темные силы, Алмамбет прокладывает путь в заколдованные вражеские владения. Но Алмамбет не только владеет тайными знаниями, он в то же время смелый, предприимчивый глава войска, храбрый богатырь. Манас поручает ему предводительство над войсками во время похода в Бейджин, и он прекрасно справляется с этой задачей, проявляя исключительную неутомимость и изобретательность ума [Орозбаков, 2004, с. 72].

Постоянное участие Алмамбета повторяется как необходимый момент в сюжетной схеме всех походов. Его борьба с темными силами — одно из обязательных звеньев в общей фабульной цепи событий. Но в «Чон казате» первое большое испытание с ним разделяют вначале Манас, убивший циклопа Макел-доо, а затем первые друзья — Чубак и Сыргак. Во всех же остальных случаях начальную борьбу ведет один Алмамбет. Эта борьба является одной из важнейших динамических тем, двигающих события и тем самым осложняющих сюжетную схему похода [Юнусалиев, 1997, с. 149].

После всех этих приключений войска Манаса встречаются на территории врага лицом к лицу с ожидающими их несметными полчищами противника во главе с богатырями и ханами. Массовые бои развертываются не сразу, им обязательно предшествуют поединки. С обеих сторон выступают сначала второстепенные богатыри. Для усиления впечатления вводится интригующий элемент. Поединки обычно заканчиваются переменным успехом или даже победой противника. Этим оборотом достигается необходимое осложнение событий, насыщенные динамикой эпизоды с частичными поражениями войск Манаса усиливают сюжетное нагнетение, сгущают действие. После многих поединков, постепенно повышающих интерес слушателя в ожидании неизвестного для него исхода, наступает кульминационный пункт борьбы, когда стороны обращаются к своим самым сильным богатырям — славе своей рати. При этом киргизы прибегают к Манасу, а враги к какому-либо достойному его противнику из ханов. После того, как вступает в поединок эта пара, бой обычно кончается победой Манаса, и дальнейшая борьба вырастает в массовое сражение, причем центральными фигурами остаются все время Манас, Алмамбет и кырк-чоро [Орозбаков, 2004, с. 75].

Участия масс певец почти не замечает, ему они нужны лишь в качестве статистов, сначала для указаний численности войск, затем — в конце боя, когда от рук героев гибнут в несметном количестве враги, а оставшиеся в живых обращаются в бегство или сдаются в плен. По окончании битвы певец подробно описывает поле боя с перечислением потерь, дает картину поисков оставшимися в живых отсутствующих родных и друзей. Это почти единственный случай, когда внимание певца останавливается на массе, прием, необходимый для демонстрации ужасов, как заключительный аккорд, как способ усилить впечатление [Юнусалиев, 1997, с. 150].

Дальнейшие бои происходят уже в крепости или у городских стен бежавшего с поля брани противника. При этом снова могут повторяться поединки, иногда же событие заканчивается массовыми батальными сценами.

Наконец, следует обязательный финал: побежденные объявляют покорность, подносят победителям дары, начиная обычно с дочери хана и ее огромной женской свиты, кончая всякими драгоценными дарами золота, серебра, драгоценных камней. Происходит дележ трофеев. Финальная часть заканчивается либо принятием ислама «неверными» и перемирием, либо сватовством и женитьбой самого Манаса или кого-либо из его близких на дочери бывшего главного врага. Из четырех своих жен — трех Манас приобретает именно таким путем. Исключение составляет только Каныкей, тема о которой развита, как было указано выше, в совершенно особом, самостоятельном плане [Орозбаков, 2004, с. 78].

Этими событиями обычно исчерпывается сюжет похода. Иногда в виде отступления от общей схемы включается описание благополучного возвращения войск в свои земли. Такая концовка бывает очень редко, потому что герой чаще всего, победив одного врага, идет дальше, вступает в борьбу с другими противниками и продолжает свои завоевания, причем изложенная выше схема сражений приблизительно повторяется лишь с некоторой перестановкой событий и в новых словесно-поэтических описаниях [Юнусалиев, 1997, с. 152].

В качестве небольших отступлений можно отметить еще редкие случаи конфликтов между самими героями. Так, например, однажды конфликт возникает между Манасом и Алмамбетом из-за пленницы Алтынай, увлекшей своей красотой обоих героев. Причиной других конфликтов между второстепенными героями часто бывает зависть. Один серьезный случай произошел на этой почве в «Чон казате» между Чубаком и Алмамбетом. Но обычно такие столкновения, возникающие во время походов, не заходят далеко, заканчиваются признанием вины одной из сторон и изъявлением покорности перед общим осуждающим мнением товарищей [Юнусалиев, 1997, с. 152].

У Сагымбая «Чон казат» определяет собой схему остальных многочисленных, малых и больших, самостоятельных походов, у Каралаева «Чон казат» вообще исчерпывает всю тему походов. Последний, вместо многих походов, рисует только один, но зато дает очень длинное, подробное и героически приподнятое описание его. «Чон казат» в каралаевском варианте — это сгущенный, собирательный показ героических деяний богатырей во главе с Манасом. В боях и поединках проходят месяцы. С непродолжительными перерывами вновь и вновь возобновляются яростные схватки манасовской рати с врагами. Подробно описаны героические действия не только Манаса, Алмамбета и их главных врагов, а и многих других второстепенных богатырей из двух станов [Орозбаков, 2004, с. 84].

Тема «аш» (поминки): Кокетей, один из старших соратников Манаса, перед смертью завещает своему сыну Бок-Муруну устроить по нем поминки. Для передачи этого завещания певцом использована форма бытовавшей почти до последнего времени лирико-обрядовой песни «корсез» (завет). Здесь выступает характерный прием мотивации новой большой темы — общий для всех без исключения частей поэмы, когда повествованию о каком-нибудь большом событии обязательно предшествуют пространно изложенные мотивы, поводы, вызвавшие его. Таковы, например, вступления ко всем походам [Юнусалиев, 1997, с. 153].

Исполняя завет отца, Бок-Мурун поступает, как советует Манас: на быстроногом коне Мааникере гонец объезжает все известные певцу царства, созывая гостей на «аш» и угрожая за неявку разгромом. Ввод этого мотива задает необычайный для «аша» воинственный тон, в который окрашиваются все приготовления и сборы для устройства поминок.

Еще необычайнее для бытовой темы — наезды приглашенных с разных концов света гостей — ханов, царей с их полчищами во всеоружии и с соблюдением всех порядков военного похода. Съезжаются не только друзья, но и противники Манаса — Джолой от калмыков, Конурбай из Бейджина. Самым последним на «аш» прибывает Манас во всем блеске своей славы и могущества, заставив прождать собравшихся много дней и вынудив своим опозданием отложить начало поминок [Там же, 1997, с. 154].

Прибытие Манаса и небывало торжественная встреча его заслоняет на время основную тему. Солидарность друзей, воздающих почести Манасу и даже его коню Ак-Куле, демонстрирует перед лицом врагов спаянность киргизов и преклонение их перед ханом-героем. Превознося Манаса, певец в то же время шаржирует образ его врага Джолоя. Непомерная жадность к пище иронически подчеркивает ничтожность врага в сопоставлении с подлинным героем Манасом. Приблизительно так же, как Джолой, охарактеризован и Конурбай — алчный, завистливый, придирчивый, самый опасный враг Манаса. Накануне торжества происходит стычка между Джолоем и Конурбаем, когда последний намеревается отобрать у Бок-Муруна лучшего коня Мааникера с целью устрашить киргизов и тем самым заставить их считаться с ним, Конурбаем. Это должно было бы послужить предупреждением и для зазнавшегося Манаса. Но Манас сразу разгадывает замысел врага. Оскорбленный попыткой Конурбая уронить его престиж, он негодует на Кошоя и Бок-Муруна, по наивности уже склонившихся к мысли подарить Конурбаю облюбованного им коня. Для Манаса здесь ставится на карту вопрос престижа. Эта тонкая психологическая борьба остро сталкивает противников, и они выступают с открытым забралом уже воюющих сторон. Разгневанный Манас бросает вызов конурбаевской рати и начинает избивать людей его. Испугавшись гнева Манаса, Конурбай не выступает против него и отделывается приношением даров и извинений [Орозбаков, 2004, с. 89].

Таким образом, включив в сюжетное задание эпизода об «аше» воинственный элемент, сказитель то и дело выставляет эту динамическую тему, как подводное течение спокойно развертывающейся в дальнейшем картины поминок. Слушатель подготовлен к неожиданному вводу боевых тем, временно заслоняемых последовательным изложением занимательных игр и состязаний [Юнусалиев, 1997, с. 155].

В дальнейшем с подлинно эпическими подробностями в художественно-полноценных, красочных картинах описывается торжество. Долго длятся игры, состязания, начиная со стрельбы из лука в слиток золота (джамбы), подвешенный на высоком столбе. Победителем из состязания выходит Манас. Дальше идут борьба, турнир (саиш), скачки и другие игры. Каждое из состязаний составляет сюжет целой песни. Описанные с самыми мелкими бытовыми подробностями, в реалистических тонах, они являются едва ли не самыми художественными и эмоционально заражающими сценами всей поэмы в сагымбаевском варианте. Во всех случаях победителями оказываются Манас, Кошой и другие его «чоро», а в скачках первыми приходят их кони. Правда, победы эти достаются с большим трудом. Все виды борьбы певец рисует интригующе занимательно, талантливо и правдиво. Они реалистически действенны и несомненно должны захватывать слушателя, склоняя его к вере в подлинность побед.

Особенно напряженно протекает «куреш» (борьба на поясах) между Кошоем и Джолоем. Вначале против Джолоя никто не осмеливается выступить. Наконец, выходит старик Кошой. Дальше следуют приготовления, расцвеченные элементами комизма и психологизма, потом — долго длящаяся борьба, которая сулит в течение всей схватки победу противнику и вдруг завершается неожиданной победой Кошоя. И, наконец, кульминационный пункт напряжения завершается и безмерным ликованием в стане киргизов [Орозбаков, 2004, с. 92].

Но такие напряженные моменты не всегда уместны: чувство меры подсказывает певцу необходимость ввода иных, менее острых, но столь же занимательных сцен. Таковыми являются картины, сопровождающие комически непристойную игру «развязывание верблюда» и др. Участвовать в этом состязании соглашаются только враги, среди киргизов не оказалось желающих. Удачно применяемый прием отстранения усиливает комизм выступления подлинно гротескных фигур из «неверных» — Мардикелена и Оронго. Таким же грубоватым комизмом начинается сцена «бодание паршеголовых», «таз сузушуу», подражающая бою баранов [Юнусалиев, 1997, с. 156].

К концу «аша» все эти развлечения и состязания сменяются чуть ли не самой сложной борьбой во время скачек. Для этой части певец бережет уже намеченные раньше мотивы серьезных столкновений между Манасом и его противниками [Орозбаков, 2004, с. 104].

Как и в действительности, борьба и скачки являются одними из самых интересных, острых, захватывающих моментов подобных состязаний. Чей конь прибежит первым и сорвет «туу» (знамя) Кокетея? Это не просто состязание коней, но вопрос чести и славы рода, выставившего определенного коня. Для достижения победы допускаются все способы воздействия на животных. Часто в пути устраиваются засады для опасных соперников, коней противников сражают на скаку, увечат и тем самым дают возможность взять приз своим коням. Во время описываемого «аша» к таким мерам первыми пытаются прибегнуть люди Конурбая, но их попытки не увенчиваются успехом. Когда же по этому примеру действует Алмамбет, он сражает коня Конурбая. Происходит драка. Манас наказывает Джолоя и задерживает коней. В это время Конурбай расправляется с устроителями «аша» (поминок), насильно отбирает приз, а пытающихся оказать сопротивление, со своей стороны жестоко наказывает. Теперь прерванная боевая тема уже во всем своем объеме становится центральной темой дальнейшей драматической борьбы, и песня об «аше» перекликается со всеми песнями о походах. Манас спешно собирает силы и устремляется в погоню за врагом-насильником [Юнусалиев, 1997, с. 158].

Эпизод «аша» доведен до конца. В него включаются картины обычных боев. Герои в наказание избивают Джолоя в тот момент, когда тот, прибыв домой, хвастает перед женою своими доблестями и насилиями над киргизами. Наказание, понесенное им от Манаса, контрастирующее с предшествующим хвастовством, завершает трагикомически одно из многих столкновений Джолоя с киргизским героем [Орозбаков, 2004, с. 106].

Дальше Манас преследует Конурбая, истребляет его людей. Сам виновник позорного грабежа спасается бегством, оставив тем самым неразрешенный драматический узел — повод к новым боям, мотив для ввода новых динамических тем [Юнусалиев, 1997, с. 159].

Тема женитьбы героя: весь стиль героической песни влияет на сюжет следующей большой темы — о женитьбе Манаса на Каныкей. Ее необходимо показать как женитьбу не простого смертного, а героя-богатыря. В связи с этим становится не обязательным подчинять Манаса всем обычаям и условностям традиционного сватовства и женитьбы. Резко очерченная индивидуальность Манаса с необыкновенно бурно проявляющимися в этом эпизоде гневом, нетерпеливостью, страстью и отчасти притворством, многосторонне дополняет образ героя и одновременно разрушает привычную обстановку бытового эпизода. Благодаря вводу этих мотивов и данная тема в отдельных своих положениях включается в общий поток героических тем.

Эпизод начинается с обыкновенной реалистической сцены сватовства. Манас и его друзья, наслышавшись о высоких достоинствах Каныкей, дочери хана Темира, посылают отца Манаса, Джакыпа, просватать ее за героя. По традиции отец выбирает невесту для сына. После долгих поисков он, наконец, находит город невесты, видит ее и решает тут же приступить к сватовству. Идут сговоры, стороны ставят взаимные условия со всеми реалистическими бытовыми подробностями. Перечисляется несметный калым как обязательный элемент сватовства [Юнусалиев, 1997, с. 160].

Между прочим, тема о женитьбе вводится тоже с необходимой мотивировкой вначале. Имея уже двух жен, доставшихся в результате побед над врагами, Манас, по настоянию Алмамбета, решает жениться еще раз. Став названным братом Манаса, Алмамбет испытывает его жен и находит, что Манас еще не имеет достойной себя подруги. Кроме того, эти жены достались ему как трофеи побед, а по родовому обычаю надо иметь еще и более «законную» жену, взятую по всем правилам, которая была бы самой любимой женой, выбранной родителями с оплатой калыма и с исполнением всех обычаев сватовства и свадьбы (мотив для ввода в поэму ритуально-бытовых моментов).

Таким образом, выбор отцом невесты для сына понимается как законный этап дальнейшего повествования. После возвращения Джакыпа Манас отправляется в сопровождении всей свиты с богатейшими дарами в страну невесты. В городе Темира им устраивают торжественную встречу.

Затем действие переносится во дворец Каныкей, окруженный многочисленной женской свитой и слугами. Но вопреки обычаю невеста вовсе не томится в ожидании прославленного жениха. Все дальнейшие сцены построены по принципу контраста, вводящего сложную драматическую борьбу между женихом и невестой. Эта борьба становится особенно напряженной благодаря притворству героев. Вначале к такому притворству прибегает невеста, а в конце ей тем же мстит жених.

Борьба, основанная на контрастах, вообще излюбленный прием всех эпических произведений, в данной теме показана гораздо полнее, занимательнее, чем во всех других частях поэмы. Столкновения происходят не только между героем и невестой: этот же прием переносится и на подобные, параллельные линии, оформляя, таким образом, конструктивный параллелизм других, второстепенных сцен [Юнусалиев, 1997, с. 161].

Динамическому движению линии способствуют частые срывы, торможения и неожиданные концовки. Обычная реалистическая тема свадебных торжеств часто переносится в плоскость драматических событий, осложняющихся и динамически нарастающими боевыми темами. Перерастание мирных сцен в острое столкновение происходит в эпизоде первой встречи Манаса с невестой. Охваченный страстью, Манас насильно врывается во дворец Каныкей, избивает задерживающих его слуг, оскорбляет свиту невесты. Последняя, возмущенная этой дикой выходкой, наказывает жениха притворной холодностью, невниманием, а затем, вынужденная к тому грубостью Манаса, выхватывает кинжал и ранит его. Разъяренный дерзостью невесты, жених избивает ее. Улаживает конфликт оповещенная вовремя мать Каныкей, стараясь, чтобы происшедшее не получило огласки, но примирить молодых людей ей не удается [Орозбаков, 2004, с. 108].

Дальше в том же тоне идет изложение остальных сцен, вплоть до самой женитьбы. Например, Каныкей продолжает упорствовать и после свадьбы, заставив жениха в первую брачную ночь просидеть напрасно до самого утра в ожидании ее прихода. Она мстит Манасу и одновременно притворяется с целью испытать его. Это окончательно выводит из терпения Манаса. Он приказывает своим богатырям сесть на коней, собираясь истребить город вместе с ханом Темиром и всеми его родными, включая и надменную дочь.

Гнев Манаса был настолько страшен, что богатыри беспрекословно начинают снаряжаться к бою. Выход из положения находит разумный, уважаемый всеми старец Бакай, который советует богатырям делать вид, что они воюют, но не убивать людей. Богатыри так и поступают, но сам Манас яростно разрушает город, беспощадно истребляет людей, наводя на всех ужас. Тогда только перед героем выступает беззащитная и уже покорная невеста. Она в тонких выражениях, слегка укоряя Манаса за неуместную ярость, просит прощения за свои поступки и искренне предлагает ему мир [Юнусалиев, 1997, с. 162].

После этого бытовая тема снова занимает свое законное место, перенося повествование к торжествам и играм.

Манас не смог истощить терпения Каныкей, и теперь она сама, продолжая мнимую борьбу, заставляет завязать глаза женихам, чтобы они нашли своих невест. Прежние пары остаются неразлучными, но во всех случаях оказываются обиженными Алмамбет и его невеста [Орозбаков, 2004, с. 112].

Лучшая подруга Каныкей, чуть ли не первая красавица Аруке была недовольна, когда у ее юрты остановился Алмамбет. Она пренебрегает им, называя его «калмыком», «чужестранцем» и хочет выйти замуж только за настоящего киргиза, имеющего в противоположность Алмамбету и родных, и свой народ. Она владеет тайной принимать по своему желанию любой облик и, завидев Алмамбета, превращается в страшную черную рабыню. Ужаснувшись ее вида, Алмамбет не знает, как избавиться от нее. В течение игр эта рабыня неизменно достается ему. Но после того, как Каныкей разъясняет ему тайну Аруке, страх Алмамбета сменяется стремлением жениться на этой дочери пери. Однако Аруке продолжает упорствовать. Эта новая борьба, осложненная маскировкой героини, составляет один из занимательных моментов в финальной части эпизода и способствует включению новой героической темы. После долгих уговоров Аруке, не приведших к желательным результатам, Манас, принимая близкое участие в судьбе Алмамбета, считает лично себя оскорбленным упорством девушки. А за всякое оскорбление он обыкновенно мстит безжалостным наказанием не одного только обидчика, но и всех его родственников. Жертвуя уже наладившимися мирными отношениями со своей невестой и ее родными, Манас снова объявляет войну, принимается избивать неповинных людей, наводит ужас на город. Всеми этими действиями он доказывает Аруке, насколько дорог ему Алмамбет. Дается знать, что последний — не безродный пришелец, а самый почетный, уважаемый «чоро» и брат героя, в судьбе которого все они кровно заинтересованы и ради него пожертвуют чем угодно. Лишь после этого Аруке соглашается стать невестой Алмамбета [Юнусалиев, 1997, с. 163].

Через такие столкновения и срывы весь эпизод подходит к концу, завершается мирным всеобщим торжеством.

Эпизод заключает в себе подробное описание брачной ночи но всех юртах, начиная с главных пар (Манас — Каныкей, Алмамбет — Аруке) и кончая прочими. В финальной сцене певец делает резкое отступление от серьезного тона повествования и, ориентируясь, очевидно, на молодежь из числа слушателей, рисует картины брачной ночи в стиле натуралистическом.

Кстати, среди необычайного изобилия больших и малых тем — эпизодов — эротический момент занимает в поэме незначительное место. В качестве подчеркнутого гротескного положения, сильно окрашенного эротизмом, приводится упоминаемая выше сцена развязывания верблюда, но там это объясняется намеренным шаржированием образа врагов — неверных, согласившихся на подобные непристойности. Второй случай ввода такого элемента мы встречаем в описании брачной ночи [Орозбаков, 2004, с. 114].

Еще менее самостоятельны и специфичны в отношении сюжетного построения такие темы, как «Прибытие Алмамбета», «Эпизод с кезкаманами», «Сказка о циклопе» и «Паломничество в Мекку». Из этой группы сравнительно большим разнообразием выделяются темы «Рождение героя» и «Заговор семи ханов против Манаса». Остановимся вкратце на них.

Собственно, с темы рождения и детства героя мы и должны были бы начать разбор сюжетного построения поэмы в порядке хронологической последовательности, но сознательно обошли ее, считая тему о походах основной в сюжетном и конструктивном отношении, подчиняющей себе все остальные эпизоды [Юнусалиев, 1997, с. 164].

Отношения Манаса к своим чоро, за редким исключением, теплые, братские, как равного к равным, тогда как с ханами он может быть очень жестоким, доходя до собственноручной расправы с ними, именуя их «кулами» — рабами (наказание Урбу на поминках Кокетея) [Юнусалиев, 1997, с. 165].

Временно выдвинутый в «Заговоре ханов» социальный мотив соперничества из-за власти в дальнейшем не развертывается. Певец, включая этот мотив в текст, объясняет его чисто индивидуальной темой личной зависти к славе героя, жаждой новых событий и желанием совершить поход в Большой Бейджин. Мотивировка этого эпизода, не в пример другим, многопланова. Тут и бытовая, личная тема, и социальный мотив, и борьба приниженной Манасом правящей группы за свои права, и, наконец, желание прославиться в бою. Последнее связывает эпизод с сюжетом «Чон казата» [Орозбаков, 2004, с. 116].

Завидуя славе Манаса, ханы устраивают против него заговор с целью вынудить к новому походу или совместно разгромить его. Но встретившись с героем и с его сорока чоро, они пугаются одного лишь его яростного взгляда, падают перед ним ниц, вымаливая прощения за грешные мысли, и когда он предлагает идти с ним в поход на Бейджин, дают свое согласие.

Что касается остальных четырех эпизодов («Прибытие Алмамбета», «Сказка о доо пери», «Кезкаманы» и «Паломничество в Мекку»), то они по структуре и сюжетному построению не выходят за пределы биографических и боевых тем, характеризующих собой основной фабульный материал поэмы.

Эпизод прибытия Алмамбета в своей биографической части сходен с аналогичными темами биографии Манаса и отличается от них лишь в деталях. Кроме того, в сагымбаевском варианте поэмы он излагается дважды: первый раз устами певца со всеми эпическими подробностями как самостоятельный цикл песен, второй раз — в «Чон казате» устами самого Алмамбета, но в ином конструктивном плане — как воспоминание, в виде длинного монолога [Юнусалиев, 1997, с. 166].

Паломничество в Мекку, составляющее основную тему десятой книги, и по содержанию своему, и по оформлению почти целиком повторяет в отрывках, отдельных картинах и кусках многие из разработанных раньше тем больших и малых походов. Это паломничество не похоже на обычное: большие события, происходящие в каждой из встреченных на пути новых стран (бои, покорения, обращения в ислам), делают его похожим на один из многих казатов [Юнусалиев, 1997, с. 172].

Наконец, эпизод «Кезкаманы» снова разрабатывает тему зависти и рождающейся отсюда вражды между героем и его близкими родственниками. Тема очень быстро перерастает в бытовые рамки, становится боевым эпизодом, где родственники Манаса истребляют друг друга, понеся таким образом, по мнению певца, самую ужасную, но заслуженную кару.

Закончив на этом анализ сюжетного построения поэмы и не касаясь подробного содержания ее частей, мы уже по одному внешнему оформлению, по конструктивным особенностям можем сделать определенные выводы [Орозбаков, 2004, с. 118].

Сюжетная динамика поэмы осуществляется развертыванием одной господствующей темы, занимающей командное положение и в тематическом плане, и в конструктивном. Все побочные линии, отходящие от нее вначале как самостоятельные эпизоды, в конце концов, включаются в нее и подчиняются ей, служа как бы толчком к дальнейшему движению прерванной на время центральной темы. Перерывы лишь усиливают впечатление от последующих событий, вносят новые осложняющие мотивы для нанизывания дальнейших эпизодов на один и тот же основной стержень. Такой способ повествования имеет в виду одну цель, одно фабульное задание: рассказать обо всем, что, так или иначе, касается героя.

3.2 Краткий анализ конфликтогенной составляющей древнего киргизского эпоса «Манас»

Сделанное нами заключение по поводу сюжетного построения, подчиненного вершинному принципу, станет еще более ясным при рассмотрении выведенных в поэме образов. Так как вопрос о них тесно связан с вопросами сюжетного построения, мы остановимся вкратце и на отдельных характерах, и на группах образов, которые определяют стиль всей поэмы [Юнусалиев, 1997, с. 176].

Центральной в поэме является личность самого Манаса. Способы обрисовки его различны. Прежде всего он показан в непосредственных физических действиях, в борьбе, поединках и прочих столкновениях с людьми; во-вторых, в речах и монологах, часто двигающих действия; в-третьих, он выведен в авторской портретной характеристике, в описании его внешности в различных положениях [Орозбаков, 2004, с. 121].

Как в отношении всех прочих героев, так и здесь певец дает суммарную характеристику. У автора имеются готовые, как бы снятые маски с лица, выражающего то гнев, то ярость, то радость, и они в качестве неизменных, постоянных портретов используются во всех необходимых случаях. Эта портретно-окаменелая маска создает впечатление статичности внешнего образа. Схвачена классическая, по мнению певца, поразившая его воображение мимика. И то, и другое автор сознательно повторяет при всех сходных положениях, чтобы подчеркнуть момент устойчивости, постоянства. В этих стилистических свойствах выражения — идеал застывшего величия, чуждого динамики, утвержденного многократным повторением, механическими вставками в одних и тех же выражениях. Чаще всего это — маска гневного выражения лица. Реже, но тоже в постоянно неизменных чертах, показана внешность героя в моменты радости, удовлетворенности чем-нибудь. Более разнообразны описания героя в моменты поединков, боев, однако, если проследить на протяжении нескольких походов, то и здесь окажется наличие сходных картин, например, у Сагымбая неизменно в одних и тех же выражениях описывается падение врага с коня после сокрушительного удара Манаса [Юнусалиев, 1997, с. 175].

Центральный монолитный образ героя значительно дополняется многоликим, пестрым окружением. Соблюдена устойчивая симметрия размещения вокруг Манаса его личного персонала: жен, друзей, советников, слуг и ханов отдельных родов. Идеал семейного счастья героя воплощен в четырех женах — количественный предел, допускаемый шариатом. Они обладают всеми высокими качествами: красотой, царским происхождением, разумом, прекрасным нравом и храбростью. Даже имена аллитерируют: Кара-Борук, Каныкей, Акылай, Алтынай [Орозбаков, 2004, с. 124].

Только в некоторых случаях центральное место разделяет с Манасом Алмамбет, после исполнения обычая братания и после проявления исключительной, искренней привязанности, ставший как бы кровным братом героя. В его лице часто дублируется центральная фигура эпоса. Так осуществлен идеал родственных и дружеских отношений. Не случайно поэтому Алмамбет женат на самой близкой подруге Каныкей — Аруке. Все важнейшие события даже в личной жизни он переживает одновременно со своим братом. Одновременно с ним увлекается пленницей, дав повод к единственному между ним и Манасом конфликту, одновременно с ним женится и почти одновременно с ним погибает. Везде подчеркивается идеальная неразлучность, спаянность, неделимость жизни героев [Там же, 1997, с. 178].

Очень большое место занимает в «Манасе» конь героя Ак-Кула, такой же легендарно-сказочный, как его хозяин. Конь Манаса — как богатыря пастушеского племени, естественно, должен занимать в эпосе видное место в качестве необходимого дополнения к личности героя. Вообще, роль коней в жизни всех значительных персонажей поэмы по-казана очень полно и убедительно. Известны имена всех их: Сарала — конь Алмамбета, Агбудан — Джолоя, Алгара — Конурбая и другие. Состязания между ними столь же сложны, эффектны и интересны, как состязания между самими героями, и они также долговечны, как люди-герои [Орозбаков, 2004, с. 126].

Из друзей Манаса в качестве старших соратников, советников выделяются старшие — богатыри Бакай и Кошой. Они, как и многие другие из близких герою лиц, отечески заботятся о его благополучии, славе, о том, чтобы не вызвать его гнева, возвеличивая этим Манаса в глазах подчиненных. Здесь очень много тонких человеческих взаимоотношений, реалистически мотивированных бытовых деталей и уместно введенных сложных психологических моментов. Воспроизводя в широких рамках бытовую обстановку богатыря-правителя, героическая песня часто превращается в поэму, в зрелое произведение, возникшее в результате сознательной творческой воли автора. Соответственно этому оформлен в основном и словесный стиль поэмы [Юнусалиев, 1997, с. 182].

Из чоро, окружающих и постоянно разделяющих с героями все тяжести походов, тоже можно выделить старших богатырей, как Чубак, Сыргак, а из ханов — Кокчо, Джамгырчы и др. За исключением отдельных редких случаев, вроде поединков или других событий, играющих роль испытания, все чоро показаны группой как окружение, фон, рельефно выдвигающий Манаса. Этот показ имеет определенные фиксированные места в сюжете (сборы в поход, массовые бои, сборы на торжество и т.п.) и ведется по одному только способу. Певец устраивает как бы парад героев, причем рядом с именами ханов упоминаются подчиненные им роды. В древних вариантах ханы, как постоянные вожди своего племени, носители его славы, выражающие единство и мощь определенной группы, фигурировали, видимо, более самостоятельно, независимо. Тогда и отдельные части поэмы были слабее спаяны между собой. Сагымбаевский вариант и сейчас носит на себе следы этого: ханы часто показаны у него в качестве вождей равноправных киргизам племен союзников. Такая трактовка роли ханов чередуется с другой трактовкой: беспрекословное подчинение воле Манаса, что обнаруживает влияние более поздней эпохи. В первом случае индивидуальность ханов обрисована отчетливо, во втором случае образы их бледнеют, стушевываются, сливаясь с руководимой ими массой, редко попадающей в поле зрения певца и составляющей общий фон окружения Манаса [Орозбаков, 2004, с. 129].

Подобно тому, как все побочные темы сюжетно подчиняются одной центральной, все образы в поэме подчинены одному главному. Каждый из положительных героев замечателен лишь тем, что оказывает какую-нибудь услугу Манасу, проявляет верность ему. Лучшие друзья его воспеваются как истинные герои. Исключение составляют отдельные родственники, вроде кезкаманов, рассказ о которых возник, очевидно, позднее, когда в родовом строе в силу диалектического процесса развития обнаружились противоречия, когда низы коллектива превращались постепенно в антагонистов родовой верхушки. Зависть как внешняя мотивировка этого явления не вскрывает всей сущности борьбы между героем и обиженными им родственниками [Юнусалиев, 1997, с. 185].

Из антагонистов Манаса самую большую группу составляют враги, главным образом из стана калмыков и китайцев. Но даже и их образы, всегда отрицательные, обреченные на постоянную немилость певца, служат для того, чтобы выгоднее оттенить главного героя как светлую фигуру на темном фоне. Они представляют крайние полюсы характеров, от которых певец отталкивается в изображении лучших, высоких достоинств Манаса.

Вероломный и алчный насильник Конурбай противопоставлен справедливому, честному и прямому Манасу. Трагикомический, хвастливый носитель стихийной физической силы Джолой также противопоставлен скромной, уверенной в себе, сознательной силе и воле Манаса. Таким образом, каждая фигура из среды врагов оттеняет, подчеркивает положительные качества главного героя. Излюбленный эпосом прием антитезы и контрастов играет определенную конструктивную роль и в более полной характеристике как центрального образа, так и близко стоящих к герою лиц [Орозбаков, 2004, с. 131].

Поэма, запечатлевшая в себе множество различных исторических эпох, в своей центральной части отразила определенный момент в жизни создавшего ее народа. Сопоставляя факты древней истории киргизов с данными эпоса «Манас», можно установить целый ряд параллелей, прямо или косвенно указывающих на время возникновения первоначальной песенно-героической основы поэмы. В ней отразились события той отдаленной эпохи, когда киргизы были могущественным народом, чьи многократные походы (пять крупных «казатов») и длительные войны составили целую полосу в его истории. Это был, согласно выражению акад. В.В. Бартольда, период «киргизского великодержавия» IX и X вв. В одних исторических источниках указывается, что киргизы в ту эпоху имели до 400 тысяч войска, в других — до 80 тысяч. Если взять даже последнюю цифру, и то для своего времени это было огромное полчище. Достаточно вспомнить, что численность войск всемирного завоевателя Чингиза определялась в 125 тысяч человек [Юнусалиев, 1997, с. 186].

Центральное событие эпоса «Манас», составившее по всей вероятности первоначальное ядро былины, — «Чон казат». Киргизы под’предводительством Манаса совершают поход против сильного восточного государства (монголо-китайского или монголо-тюркского), в пределах которого находился большой укрепленный город Бейджин, стоявший от центра Киргизского государства на протяжении сорокадневного (по одному варианту) или девяностодневного (по другому) пути. Между тем исторически точно известно, что киргизы покорили огромное уйгурское царство и в 840 г. взяли его центральный город Бей-Тин (в киргизской версии Беджин или Бейджин) [Орозбаков, 2004, с. 136].

Толкование бьшинного названия города «Бейджин» как современной китайской столицы неверно по одному тому, что город этот был покорен среднеазиатскими кочевниками впервые лишь при Чингизе в 1215 г., т.е. в ту эпоху, когда киргизский народ, уже сам покоренный войсками Чингиза, составлял только часть улуса Джучи. С другой стороны, это событие не могло произойти и после X в., когда киргизы были вытеснены из Монголии вновь возникшим сильным государством Кара-китаев.

Во всех предварительных исследованиях эпоса серьезное затруднение представляло до сих пор имя героя-Манас. Такого имени не сохранилось в истории киргизского народа. Но надо иметь в виду, что все отрывочные данные о киргизах, если не считать орхоно-енисейских надписей, вообще не донесли до нашего времени ни одного собственного имени героев, полководцев, хаканов или ажо (так назывались в древности киргизские ханы) из эпохи «киргизского великодержавия». О завоевателе уйгурского царства известно только, что он умер в 847 г. Весьма возможно, что имя Манаса, действительно существовавшего в ту эпоху, было утеряно письменной историей, изучением которой занимались не сами киргизы, а их отдаленные соседи [Орозбаков, 2004, с. 142].

Сам же киргизский народ мог сохранить это имя в своем сокровенном изустном творении, каковым является бессмертный эпос. Поэтому отсутствие имени Манаса в скудных исторических сведениях не должно нас смущать. Как мы полагаем, Манас-то и был главным полководцем или ажо, завоевавшим Бей-Тин (умерший в 847 г.). Лингвистически имя «Манас» должно означать либо наименование божества из пантеона шаманства, либо, что вернее, оно идет из манихеизма, широко распространенного в ту пору в Средней Азии. Может быть, настоящее имя прославленного героя тех времен было иное, а позже он, благодаря своим доблестям, был прозван, подобно Чингизу, именем божества «Манасом».

Еще более сложным и при том центральным вопросом в уточнении даты эпоса является вопрос о времени сложения первоначальной песни, т.е. о «Великом походе» и самом Манасе, предполагаемом полководце киргизского народа. Даже при всей бесспорности событий и личностей естественно предположить, что героическая песня могла возникнуть после этих событий и даже в среде гораздо более поздних, последующих поколений. Но такое предположение опровергается самим текстом эпоса во всех дошедших до нас вариантах, ибо великий, подлинно исторический поход воспели ратники, участники похода, главным среди которых был аналогичный поэту-дружиннику из «Слова о полку Игореве» соратник Манаса Ырамандын ырчы уул… В эпосе он упоминается иногда только в форме эпитета, как Джайсан ырчи, т.е. князь-поэт [Орозбаков, 2004, с. 142].

Ырамандын ырчи уул не просто участник похода, свидетель событий, но и боец-богатырь. Говоря об этой, не однажды упоминаемой в эпосе личности, следует обратить внимание на так называемые вещие сновидения последующих сказителей. По издавна установившейся традиции, каждый воспевающий Манаса и его деяния должен быть хотя бы символически его соратником, одним из манасовских чоро. Не случайно поэтому в каждом «вещем» сне обязательно появляется Манас со всеми своими чоро и приглашает будущего сказителя участвовать в их трапезе или в предстоящем походе. Все это говорит о том, что первоначально песня была сложена очевидцем, участником знаменитого похода, а последующие сказители по традиции должны были представлять себя хотя бы воображаемыми участниками описываемого ими события. Итак, первая песня эпоса «Манас», на наш взгляд, должна быть создана или в годы «Великого похода» или за годы, непосредственно следующие за ним [Юнусалиев, 1997, с. 186].

В связи с постановкой вопроса о генезисе «Манаса» необходимо помнить о фольклорных, эпических традициях, сохранявших на киргизской почве свою многовековую устойчивость, как у народа безписьменного, с устойчивым социально-экономическим уклоном, с изолированной отсталостью кочевого древнего быта [Орозбаков, 2004, с. 154].

Итак, эти традиции, совпадающие с особенностями данной этнической социально- исторической среды, вытекающие из ее жизненных факторов, сохраняли свою давность как сам жанр эпоса. Они были устойчивы, как порождение многовекового скотоводческого кочевого быта — киргизская юрта. Так же, как прошла юрта сквозь века, через судьбы и эпохи племенных союзов, патриархально-родовой старины, через феодальный быт, прошла через шаманизм, влияния буддизма, манихеизма, ислама в верованиях, так же сохранялись известные формы творческого мышления в рамках установившихся и освященных обычаями, образом, общественным укладом традиций.

3.3 Контент-анализ конфликтогенной составляющей древнего киргизского эпоса «Манас»

Читая указанные памятники, каждый внимательный исследователь не может не вспомнить и обстоятельства, предшествующие походам, и эпизоды боев, поединков, правда, былинно распространенные в изустном исполнении, подвиги Манаса, Алмамбета, Чубака, Сыргака, Кошоя и т.д. из киргизского эпоса. Не говоря об элементах мифа, фантастики, которые несомненно присутствуют в составе героического эпоса, о которых речь будет особо, ниже, данный эпос нам представляется в известных, связанных с жизнью народа, с конкретной эпохой исторических предпосылках своих, достаточно прозрачных до своего основания. Вот в этом моменте, по-нашему, заключаются истинно важные, глубоко интересные для исследователей «Манаса» — историков и историков литературы — проблемы раскрытия и установления реально ощутимых связей эпоса и исторических памятников древности [Орозбаков, 2004, с. 159].

Дальнейшее конкретное, углубленное исследование имеющихся вариантов «Манаса» требует разносторонних сопоставлений отдельных эпизодов боев, являющихся, безусловно, наиболее древним элементом в составе эпоса, с событиями, изложенными в орхоно-енисейских надписях, и отчасти даже с другими отрывками эпоса, зафиксированными в письменном виде впервые после орхоно-енисейских надписей у Махмуда Кашгарского [Орозбаков, 2004, с. 162].

Законно вслед за этими соображениями поставить вопрос о составе данного эпоса. Есть у отдельных исследователей «Манаса» высказывания, исходящие из общих, обычных представлений об эпосе, о том, что и в «Манасе» самым древним элементом является мифический слой. Конечно, ввиду наличия в любом эпосе элементов мифа, обнаружить эти мотивы не представляет больших затруднений, хотя нужно подчеркнуть, что мифический слой как таковая конкретная, неопровержимо древняя основа «Манаса» никем до сих пор не указана, да едва ли кто-либо решится его назвать. Здесь каждый исследователь, выходя за рамки общих рассуждений и догадок, перейдя к поискам конкретного, встретится с такими сложными переплетениями на почве эпоса, только изустно бытовавшего много веков, что различить, разъединить мир воображаемый от мира реального в песнетворчестве джомокчи многих поколений и веков станет неразрешимой и ответственной задачей. Но только упомянув об этом мифическом слое «Манаса», якобы древнем, эти же последователи не ищут его в целом, а останавливают свое внимание на отдельных мотивах мифа и соскальзывают на боковые пути схемных, уже шаблонных и ныне справедливо осужденных марксистско-ленинским литературоведением рассуждений, пути поисков параллелей в мифах других народов, идут еще дальше по линии сопоставлений этих мифов и доходят до того, когда миф объясняется мифом, литература — литературой. В результате следует неизбежный отрыв эпического произведения от жизни, истории народа, которому этот памятник в известные века заменял неписанную книгу жизни, морали, воспитания. Этот отрыв от реальной почвы не продуктивен, и в своих сложных выводах он ограничивается всеобщей нивелировкой многоразличных памятников многих веков и множества народов с различными историческими путями и судьбами [Орозбаков, 2004, с. 167].

При этом методе исследования мы косвенно отрицаем наличие и важность того нового, что вносят народы в историю культуры своими новыми живыми фактами, традициями.

Эпос киргизского народа, изученный со всеми своими особенностями, своеобразиями, соответствующими особеннностям исторического прошлого, духовного развития народа, установит новую форму национальной, эпической культуры этого народа. Установить, найти это своеобразие и объяснить его — задача единственно важная, гораздо более благодарная, чем его приобщить, лишив этих естественных признаков, порожденных экономическим, социальным укладом, народной психикой к выхолощенной фактографии [Юнусалиев, 1997, с. 187].

Помимо датированных началом и серединой прошлого века и более поздних образцов подобного фольклора, мы имеем кошоки и ранних времен, уходящие в ранние века.

В одном из подобных кошоков, посвященных ель батыры (народному батыру) Жанеку, на протяжении 150 строк, т.е. в виде малой поэмы, повторяются удивительно сходные с содержанием орхоно-енисейских надписей мотивы.

Повелитель мой близким добычу дарил,

В Беджин путь проложил,

Повелитель мой пятьсот человек свиту имел.

Находим перечисления дальних и близких соседей, во вражде или дружбе сталкивавшихся с героем кошоков и керезов даже недавних времен.

В кошоке, сложенном в 1854 году в честь Ормана, повествуется:

Славе, доблести хана, отца моего —

Дивился калмыцкий народ.

Службу ему нес кипчаков род.

Услышав о смерти хана — отца моего —

Мечи в ножны опустили казахи…

В кошоке о Джантае повествуется о том, что он и на Коканд власть свою распространил, к русским и калмыкам послов направлял.

Так же в кошоке о Шабдане ведется рассказ:

Вести о нем дошли до Индостана.

В Алма-Ате губернатор,

В Ташкенте генерал.

По важности чина

Равноправны вы им…

Все, кто играют на комузе,

Пусть исполняют эту песню на нем.

Пусть поют складно

Слова этой песни…

Сохранивший давнюю традицию последний кошок, как малый эпос размером в 740 строк, передает еще завет воспевать деяния умершего в народе. Значительный интерес представляет и керез Бал бая. Один вариант его был записан мною лично в 1928 году у сапожника из рода Бугу в районе Пржевальска, и он составлял законченный керез в объеме только 50 строк. В дальнейшем новую запись у неизвестного мне ырчи того же района произвел X. Карасаев. По этой последней записи керез Балбая превратился уже в героическую поэму — керез объемом в 435 строк. В данном случае мы наблюдаем процесс созидания эпоса, процесс перерастания бытовой песни в героический сказ, былину, что опять свидетельствует о двояко значительном факте. С одной стороны, мы видим предпосылки и условия рождения эпоса, с другой стороны, устанавливаем наличие живой, непрерывной традиции, идущей из глубины веков до недавних дней, где жизненный случай, обычай и песнетворчество в истории киргизского народа составляли сложный комплекс взаимосвязанных и взаимовлияющих факторов [Орозбаков, 2004, с. 169].

И в керезе Балбая мы встречаем, как главную суть данной песни, борьбу батыра с его врагами. Здесь также в духе особенностей и традиций подобных песен перечисляются враждовавшие с ним роды Айт, Бозум, Кызыл Борук, киргизский хан Ормон, упоминается о боевых суровых путях героя на Алтай, на перевалы Когарта. Сообщается о том, как он ограбил туркестанский торговый караван в 300 верблюдов. В конце кереза герой данной песни высказывает свою волю родным и друзьям, чтобы они похоронили его на урочище Сарыбулак на развилке дорог и чтобы соорудили ему надгробие из жженого калмыками кирпича, лежащего на дне озера Иссык-Куль вблизи Кой-Сары.

Выводы по Главе III

Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы: диву даешься: как сумел народ, не имевший своей письменности, пронести сквозь многие столетия до наших дней эту громаду поэтического сказания. «Манас» — эпос-океан. По объему он превосходит все известные в мире эпосы. Ведущая тема «Манаса» — борьба киргизского народа с иноземными поработителями, воспевание подвигов легендарного батыра Манаса, объединившего вокруг себя разрозненные киргизские племена.

Однако это только часть содержания, и этим далеко не исчерпываются главные темы эпоса. Помимо грандиозных батальных и героических сцен в «Манасе» обширное место занимают самые различные стороны человеческого бытия. Здесь сведения древних легенд перекликаются с реалиями повседневной жизни.

Итак, Манас — это своего рода веха в эпохе киргизской культуры, благодаря которой освещаются возможности по пониманию языка древности. Манас открывает перед исследователями целые измерения и пласты культурно-фольклорных ансамблей. В Манасе этичность народа открывает сама себя заново

Заключение

Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы: в эпосе раскрываются различные, известные современной психологии, виды и типы конфликтов.

Во-первых, внутриличностный конфликт. Свидетельством этому являются печали и радости Бакая, Манаса и его жены Каныкей и других главных героев.

Во-вторых, межличностный конфликт. Сюда относятся столкновения между двумя или несколькими людьми, преследующими различные цели (Манас — Конурбай, Манас — Нескара, Алманбет — Шыпшайдар, Семетей — Канчоро, Кошой — Жолой). Обычно они взаимосвязаны между собой и пытаются претворить свои цели в жизнь. Конечно, довольно часто встречаются случаи, когда эти противоречащие цели враждующих сторон реализуются лишь тогда, когда одна из сторон в ожесточенной схватке побеждает другую.

В-третьих, конфликт между группами людей. Например, борьба народа Чынждухана и рода ногоя, народа хана Алооке и народа Музбурчака и др. Они преследуют противоположные цели и препятствуют друг другу в их осуществлении.

Эпос говорит и о различных путях разрешения конфликтов. Один из них — «тотальная война», заканчивающаяся полной победой одних над другими. В качестве примера можно привести конфликт между Манасом и Алооке. Описание различных негативных и позитивных сторон подобного разрешения конфликта выявляют глубину эпоса. «Тотальная война» может иметь и положительное значение, но она не разрешает полностью конфликта, и тогда она становится началом нового столкновения. Например, борьба между Орумбаем и Чынджу заканчивается поражением последнего, но он начинает тайно собирать войска против сына Орумбая Сары-Хана.

Другой вид разрешения конфликтов — компромисс, приход к согласию на основе взаимных уступок. Разрешение конфликта между Манасом и Козкаманами достигается таким путем.

Наиболее эффективным путем выхода из конфликта является интеграция. Этот вид разрешения конфликтов очень часто встречается в эпосе, и он лежит в основе действий главного героя Манаса, направленных на разрешение войн и противостояний. Так, он объединяет разобщенные племена кыргызского народа и призывает их ханов к согласию.

Таким образом, исследование психологии конфликтов, их видов и путей разрешения, показало, что те средства, к которым прибегал народ еще в древние времена в соответствующих условиях, становятся нам известными только в последние годы благодаря научным изысканиям.